— А тебе какое дело, откуда я? — я пристально глядел в глаза здоровяку.
— Ты, приятель, не дерзи. Из города приехал и дерзишь? — ожидаемо полез в бочку здоровяк. — Думаешь, оделся, как щёголь, так дерзить можно? Ты кого из себя возомнил? Ты знаешь, что таким тут не рады?
Круг сжимался. Ещё момент — и меня начнут бить.
— Слушай, приятель, я не то хотел сказать, — произнёс я примирительно. — Сейчас всё объясню…
Рывок. Мой кулак впечатался здоровяку в подбородок. Парень тут же шлёпнулся в дорожную пыль.
— Лупите его! — взвизгнул кто-то рядом.
Второй получил в челюсть, аж зубы хрустнули. Третьего я отпихнул. Обернулся, ощутил слабый удар в живот. Смуглый пацан в панаме держал в руке нож. Я схватил его запястье. Удар по ключице. Вопль. Этот тоже повалился на дорогу.
Последний, самый мелкий, даже напасть не успел. Увидев, как я за две секунды раскидал его приятелей, попятился и ринулся наутёк. Тот, которого я отпихнул, бросился за мелким. Третий, держась за рот окровавленной рукой, принялся отползать. За ними, кое-как встав на ноги, последовал четвёртый со сломанной ключицей.
Эта шпана меня не интересовала.
Здоровяк поднимался, неуклюже хватая руками землю. Его тюбетейка валялась рядом. Я подошёл и ещё раз обрушил на него свой кулак. Парень шлёпнулся лицом на дорогу. Я присел на корточки:
— Ну? Довыпендривался? Что делать с тобой будем?
— Твою мать… Ты кто ещё такой? — здоровяк сплюнул кровь и перевернулся на спину.
— А это тебя волновать не должно. Ты скажи, что мне с тобой делать? Прибить? Народу тут нет, никто не узнает.
— Приятель, не бей, ладно? Ошибся немного. Ты же первый стал дерзить. Думал, ты из городских. Они постоянно нос задирают. Я же вижу, ты свой. Попутал.
Здоровяк с горем пополам принял сидячее положение. Судя по тому, что его пошатывало, он получил сотрясение.
— Договориться-то, конечно, всегда можно, — рассудил я. — Я могу тебя простить. Но что взамен?
— Да что хочешь! Но у меня ничего нет. Было бы, отдал. Две драхмы есть, — он полез в карман.
— Да не нужна мне твоя мелочь.
— А что тогда? — недоумевающий взгляд уставился на меня.
— Расскажи кое-что. Если мне это будет полезно, отпущу.
— Всё расскажу. А что надо?
— Звать как?
— Меня?
— Ну не меня же?
— Ну Макар.
— Слушай, Макар, расскажи, кто район контролирует? Понял, о чём я? Есть же кто-то, кто покровительствует… тебе, например.
— А-а, — протянул Макар. — Дык это… Домовой.
— Домовой? И кто такой этот Домовой?
— Так его все знают. Он это… харчевню держит. У храма. Там одна такая.
— Только этим занимается?
— Ну разным…
— Чем ещё?
— Точки держит.
— Что ещё за точки? Давай не тяни кота за причинное место, говори по-человечески. Понял? — гаркнул я на него.
— А… Да-да, я понял, — затараторил Макар. — Точки, где порошок продают. Нюхают который. Вот. Больше ничего не знаю, честно. Мамой клянусь. Я всё рассказал. Отпусти, пожалуйста.
— На кого Домовой работает?
— Домовой? На Паука — все ж знают.
А вот это была уже хорошая новость. Кажется, я взял след.
— Что за Паук?
— Большой человек! Но я о нём ничего не знаю.
— Давай, не ври мне!
— Мамой клянусь! — воскликнул Макар и замотал головой. — Вообще ничего не знаю. Кликуху только слышал. Мол, большой человек, всем районом заправляет.
— Он из клана?
— Да чёрт его знает. Кликуху только слышал его и всё.
— Ладно, поднимайся, пошли к Домовому.
— Э, не надо… Он с меня три шкуры спустит.
— Ну и поделом. Давай вставай и шагом марш, пока тебе в другую сторону нос не свернул.
Макар ещё немного поупирался, но я был настойчив. Всю дорогу он скулил, что ему достанется от Домового, просился отпустить. Я молча шагал, крепко держа парня за локоть, чтоб не сбежал. А когда подошли к харчевне, дал пинка под зад и велел не попадаться мне на глаза. Больше присутствие Макара не требовалось.
На перекрёстке стоял храм, напоминающий католическую часовню: здание вытянутой формы с колокольней. Дорога тут была вымощена камнем. Пустующих строений вокруг хватало, но улица выглядела относительно оживлённой. Харчевня оказалась крошечная: всего шесть столов, ещё столько же — снаружи под навесом. Внутри было душно. Кондиционер отсутствовал, и только вентилятор устало крутился под потолком.
Я заказал поесть, подкрепился, а потом подошёл к невысокому мужику со смуглой кожей и орлиным носом, что стоял за стойкой, отмечая что-то карандашом в большой тетради. По описанию подходил на Домового. Перебросившись с ним парой слов, я спросил, знает ли он Паука.
— О, это большой человек! — мужчина оскалился, демонстрируя золотой зуб. — Многим заведениям здесь покровительствует.
Мужик был весьма словоохотлив, и его, казалось, совсем не напрягали разговоры о местном авторитете.
— Покровительствует, значит? — переспросил я.
— А то! У нас место плохое, всякое может случиться, а парни Паука присматривают, чтобы порядок был. Серьёзный человек. Говорят, высший. Ему поперёк дороги не становись. Так-то! А у тебя, друг, дело какое? Или так, праздный интерес?
— Поговорить хочу.
— Ну… тут ведь вопрос в другом, — усмехнулся хозяин забегаловки. — Если Паук захочет с тобой говорить, он тебя сам найдёт. Ты откуда к нам пожаловал-то, не расскажешь?
