Особенный, или Помеченный болью - [16]

Оборотень внимательно наблюдал за молчаливым другом, давая ему переварить собственные эмоции. Бэрси заметил, как взгляд этой и без того не особо живой рыбы погрустнел еще больше. Нужно принять меры, а то уйдет Ламиа в себя, и поминай как звали.

— Слушай, а не влюбился ли ты, часом? — довольно протянул тот.

Аластер вернулся к реальности, непонимающе хлопая глазами в попытках осознать, что ляпнул этот смертник. Смысл постепенно дошел до разума, и лицо вампира вытянулось, подавая сигнал оборотню.

— Тебе конец! — зашипел Аластер, вскакивая с кресла.

Бэрси кинул в липового врага статуэтку, заставляя его замяться на секунду и поймать фарфоровую фигурку. Оборотень выпрыгнул из кресла и сиганул в окно, давая тем самым себе фору.

— Да порази твою шерсть плешь, заложи серой уши, да укуси тебя пчела в нос! — выкрикивал Ламиа проклятья, в погоне за радостным волком, который всегда умел отвлечь его от надуманных проблем.

Серые будни

Аукцион прошел более шумно, нежели обычно. Бесчисленное количество богачей и их поручителей бились за право обладать шедевром. Никто не сомневался, что произведение Ламиа поразит читателя гаммой красок и эмоций, заставит владельцев прекрасного творения трепетать только от обладания им. Сам вампир предпочитал не присутствовать на акции по продаже книг, в которые он вкладывал частицу себя, в основном самую жестокую и беспощадную, перенося жажду в чистый переплет.

Уровень ажиотажа побил все рекорды, а виной тому стала статья об оформлении книги. За несколько дней до торгов стало известно, какие обложку и бумагу использовал Аластер, какой тушью писал. Самое интересное, что название было выведено при помощи пера и крови. Человеческой. Остался ли жив бедолага, или умер — неизвестно. Загадка подогрела интерес покупателей похлеще пряного алкоголя. Борьба за каждый из шестидесяти шести экземпляров говорила о ценности рукописей.

На самом деле, все оказалось куда прозаичнее. В один из дождливых вечеров, когда Аластер валялся на коленях у Мика и размышлял над смыслом существования, вращая в руках безликий экземпляр своей рукописи, парень заинтересовался томиком. Ламиа бесстрастно пожал плечами, передал парню предмет, прикрыв глаза, и улегся поудобнее. Несколько часов они провели в молчании. К привычной какофонии звуков прибавился новый: шуршание переворачиваемых страниц.

— Книга наполнена тьмой, бесконечным черным тоннелем, из которого нет выхода, — Мик смотрел в потолок, раздумывая вслух. — Всепоглощающая жестокость душит, она наваливается на непривыкшее к таким мыслям сознание. У меня это вызывает и ужас, и трепет одновременно. Я никогда не думал о возможности получать удовольствие от мук других людей. Надеюсь, что никогда не испытаю подобного и не захочу сознательно причинить боль.

— Ты уже дочитал? — лениво спросил Аластер.

— Да.

— Быстро. Ты очень быстро читаешь и видишь шире, чем многие. У большинства эмоции, вложенные в книгу, вызывают страх. Более ничего — только животный страх. Каждый боится оказаться на месте жертвы. Ты боишься? — Ламиа все же открыл глаза.

— Боюсь, что увижу вас таким же, — тихо прошептал Мик, пряча взгляд.

— Не должен.

— А как будет оформлена книга? — попытался перевести тему Мик.

— Как есть. Я не стал мудрить, — пожал плечами Аластер.

— Зря. Ее можно немного обыграть, создать настроение изначально. Да, она не похожа на откровение маньяка или его мемуары, но на любимую книгу на полке бездушного убийцы — претендует. Может, стоит слегка продекорировать? — парень с интересом вертел рукопись, внимательно присматриваясь к ней.

— И что ты предлагаешь? — Аластеру понравился этот энтузиазм.

— Оставьте отпечаток кровавой ладони на обложке, словно вы брали книгу с полки измазанными руками, и название нанесите тоже кровью. До того, как кто-нибудь откроет книгу, он уже испытает эмоции. Ваши произведения бесспорно прекрасны, но они одинаковы, не отличаются друг от друга внешне. Для каждой новой серии нужна отличительная деталь, что выделит творение из остальных и передаст настроение.

— Раз так, то мне придется конфисковать у тебя чернила, — смеясь, Аластер прищурился.

— Вам же немного нужно? — с надежной спросил Мик.

— Нет, конечно. Книг на двести-триста, — вампир вскинул бровь.

— Но экземпляров менее сотни, — удивился парень.

— А ты думаешь, я удержусь и не попробую?

— Напробовались уже, — фыркнул тот.

— Я ничего не понял. Дай укушу, — Ламиа схватил чужое запястье и потянул на себя. — Может, мне не подойдет качество материала, — ехидно предположил он.

— Ах, качество вам не подойдет? — Мик вырвал свою ладонь из захвата и скрестил руки на груди, — Все! Я отказываюсь вас кормить!

— Да что ты говоришь?! — притворно ужаснулся Аластер.

— Вот изголодаетесь и еще приползете ко мне на коленях.

— Уже можно?

— Что можно? — не понял парень.

— Ползти, — весело рассмеялся Ламиа и встал с удобной софы. — Пошли, покажешь, как ты хотел оформить.

— Как-как… Красиво, — довольно ворчал Мик, расплываясь в улыбке.

— Не сомневаюсь, — Аластер с упоением наблюдал, как Мик бубнит себе под нос и вращает в руках безликую книгу.

— Тут будет название, а вот так оставите след, — парень взял рукопись в одну ладонь, вытягивая перед собой.