Основной инстинкт - [18]

Парень принялся отделывать портрет, нанося светотени и придавая ему более живое выражение, но дверь бара внезапно распахнулась, и Верка встрепенулась, увидев наконец лицо Седого – он посмотрел в обе стороны улицы быстрым цепким взглядом-уколом и, ссутулившись, быстро пошел в сторону Смоленской.

Следом за ним вышел Виктор. Он двигался спокойней и уверенней и направился в противоположную сторону.

Вера вскочила и бросилась за ним.

– Девушка! – возмущенно крикнул художник. – Куда вы? Я еще не закончил… Портрет заберите!

Но Вере было не до портрета. Надо было следить за Виктором. Едва он вышел из бара, она сразу заметила, что что-то случилось. Он вновь стал напряженным, как стальная пружина. Она всего на мгновение увидела его лицо, но этого было достаточно, чтобы узнать то же самое выражение, что поразило ее в метро. Но если тогда оно привлекло Веру, которая не знала, как избавиться от умирающей матери, то теперь оно ее напугало.

Виктор шел, полностью погрузившись в себя, двигался спокойно, но словно автомат, робот или загипнотизированный. Даже движения у него были слегка замедленные.

«Что с ним случилось? – подумала в беспокойстве Вера. – И куда он сейчас? Домой?»

Конечно, Вера имела в виду – в ее дом, к ней домой. Но Виктор не пошел к станции метро, а направился к Сивцеву Вражку, а затем – на Гоголевский бульвар.

Виктор свернул по бульвару налево, прошел, поглядывая по сторонам, до перекрестка, затем вновь повернул налево и выбрался в Филипповский переулок, по которому пошел вновь в сторону Сивцева Вражка!

Вера ничего не поняла в его маршруте. Он кружил по одному и тому же пятачку Москвы без видимой цели. Вера следовала за ним, как приклеенная.

Однако, не доходя до Сивцева Вражка, Виктор повернул вдруг опять-таки налево и пошел по направлению к старому девятиэтажному дому, который предназначен был к сносу и стоял теперь без окон и даже без крыши, дожидаясь, когда его окончательно доломают.

Вера последовала за Виктором.

«Уж следить так следить! – решила она. – А то столько промоталась за ним, как дура, а ничего толком и не узнала! Может быть, сейчас?»

Виктор подошел к забору, огораживающему стройплощадку со стороны небольшого внутриквартального скверика, в том месте, где деревья густо разрослись, и Вера едва не потеряла его из вида – так плохо было видно за листвой. Она вытягивала шею, чтобы не потерять его из вида.

Виктор исчез за забором, и ей ничего не оставалось делать, как последовать за ним.

Она успела заметить, что Виктор направился к одному из подъездов, и, стараясь не попадать в поле зрения человека, поднимающегося по лестнице в этом подъезде, пошла за ним следом.

Она поднималась очень осторожно, старательно выбирая свободное место на захламленных ступенях, чтобы не хрустнуть случайно попавшим под ногу камушком. Сначала она слышала, как двумя этажами выше поднимался по лестнице Виктор, но потом вдруг шум его шагов затих, и Вера начала осторожно заглядывать в дверные проемы на каждом этаже. Это отняло у нее немало времени.

На восьмом она заметила Виктора, который стоял в комнате и внимательно смотрел в окно, однако не приближаясь к нему. Вера смотрела за ним из-за угла и не могла понять, что Виктор здесь делает.

Минут пять он стоял неподвижно, потом достал из кармана узкую трубку и, приложив ее к глазу, направил в оконный проем. И снова застыл минут на десять.

У Веры затекли ноги от неподвижного стояния, и она уже ругала себя, что потащилась за Виктором – проникать в его тайны! Ей стало скучно и тоскливо.

«Может быть, окликнуть его? – подумала она. – И признаться ему, что я за ним следила?.. Впрочем, нет! Мало ли как он это поймет! Может быть, примет меня за какую-нибудь шпионку тех преступников, против которых он борется! Я не хочу ни в чем оправдываться и ни в чем его убеждать… Придется подождать, пока он уйдет отсюда. Так ноги затекли, что я с места сдвинуться не могу…»

Вера опасалась, что онемевшие ноги ее подведут и она устроит шум, который неизбежно выдаст ее присутствие. Поэтому она очень медленно и осторожно, переступая одеревеневшими ногами, которые начали колоть тысячи иголок, отошла в сторону и скрылась в проеме другой комнаты…

Пока ноги отходили, Вера услышала, что Виктор спускается. Преследовать его у нее не было уже никакого желания. Ей уже скучными казались эти брожения по улице и лазание по полуразрушенным домам.

«Как пацан! – подумала она про Виктора. – И это он называл опасной работой?»

Она размяла ноги и вышла в ту комнату, из которой за чем-то или за кем-то наблюдал Виктор. Ровным счетом ничего интересного она там не увидела! Окно выходило на заднюю стену дома, стоящего фасадом по Гоголевскому бульвару. Дом постройки тридцатых примерно годов, с огромными окнами, башенками, государственными гербами и прочими архитектурными излишествами начальной советской поры. Часть окон открыта, часть закрыта, но и в открытых все равно ничего разглядеть невозможно – стена дома слишком светлая, и внутри комнат от ее яркости сгущается темнота.

«Что он тут – в чужие окна заглядывал, что ли? – подумала Вера. – Господи! Чем я занимаюсь! Идиотизм какой-то… «