Юлька только что вернулась домой, буквально ввалившись в свою уютную, но в последнее время запущенную квартиру. Дел у нее всегда было много, так как деньги на свое житие она зарабатывала, не просиживая целыми днями за компьютером, как многие из ее бывших подруг-одноклассниц, которые стали теперь секретаршами и референтками, а живым общением с людьми. А если быть точнее – с мужчинами. И общением настолько живым и непосредственным, что это отнимало у нее массу энергии и на домашние дела у Юльки уже не оставалось ни сил, ни желания.
Работала она на улице, на свежем воздухе и настолько привыкла к своему кварталу, который по негласному соглашению с товарками считался ее вотчиной, что квартира казалась ей временным пристанищем, где можно лишь передохнуть несколько часов, чтобы после этого вновь окунуться в привычную среду.
Юлька была проституткой и нисколько не завидовала своим одноклассницам, которые, кроме мозолей на заднице, не имели ничего стоящего, ни хорошей одежды, ни квартиры, ни машины. А у нее все это уже было – и прикид классный, и квартира, пусть однокомнатная, но большая и в центре, и машина, пусть не иномарка, но зато новенькая, всего двадцать тысяч на спидометре.
И все это заработано ею самой, ни папа, ни мама, оставшиеся в далеком сибирском городе, ей ничего этого не покупали. Для них она – студентка юридического факультета Аксаковской академии права. В гробу она видела эту академию права!
Юлька приехала в Аксаков десятиклассницей с дальним прицелом – поступить в юридический – и год прожила у дальних родственников на квартире, заканчивая одиннадцатый класс. Прицел на юридический сделали, собственно говоря, ее родители, а не она сама. Юльку профессия юриста совершенно не интересовала. Может быть, поэтому она, получив на первом вступительном экзамене тройку, на второй не пошла, а укатила на острова с веселой компанией грузинских парней, которые вступительные экзамены не сдавали, а, не торгуясь, покупали оценки в экзаменационных ведомостях, и у них еще оставались деньги, чтобы платить девушкам, отдыхающим с ними на островах.
Через неделю Юлька, отдавшись последовательно каждому из веселых грузин, а потом двоим из них одновременно, вернулась в Аксаков и была немало удивлена, обнаружив в кармане своего сарафана весьма приличную сумму с номером телефона и запиской, сообщающей, что, позвонив по этому номеру, она всегда может встретиться с веселыми и щедрыми грузинскими парнями.
Через несколько дней Юлька повторила рискованный эксперимент с другой компанией, и, хотя на этот раз ее спутниками были соотечественники, вернулась она с подбитым глазом и без копейки в кармане. А трахали ее на острове ничуть не меньше, чем в первый раз. Это навело ее на размышления о том, что знакомства нужно заводить более обдуманно и более внимательно смотреть на человека. Главное не национальность, а «чтобы человек был хороший».
С тех пор Юлька тщательно приглядывалась к очередному кандидату, прежде чем разделить с ним постель, и со временем научилась безошибочно определять среди своих компаньонов веселых и щедрых.
Через пару недель после того, как в Академии права закончились вступительные экзамены, Юлька отправила домой в далекий сибирский город письмо, в котором расписывала, какими трудными и напряженными были экзамены и с каким блеском она их выдержала и была зачислена на первый курс академии на следственный факультет. Честно говоря, она до сих пор не знает, есть ли в академии права такой факультет… С тех пор родители искренне считали свою единственную дочь студенткой, будущей звездой российской юридической науки и открыто гордились ею перед соседями.
Впрочем, Юлька все реже и реже о них вспоминала, став вполне самостоятельной женщиной, которая полностью обеспечивает себя сама. Про таких говорят – «сильная женщина». После полуторагодичной, очень активной практики на улицах Аксакова она отвоевала себе не самую плохую в городе территорию у местных замшелых аборигенок.
Несколько раз, болтая в дождливую безлюдную погоду с подружками о том, о сем, она проговорилась, что родители считают ее студенткой, и как-то сама собой к ней приклеилась кличка Следователь. Она сначала злилась, потом пыталась не обращать внимания, надеясь, что кличка отвалится так же легко, как приклеилась, но этого не произошло. Постепенно она привыкла и даже не замечала, что легко отзывается на эту кличку – Юлька-Следователь.
Однажды ее снял на улице помощник прокурора города по фамилии Баранов, который искренне признался, что его прежде всего заинтриговала ее кличка, а уж потом он обратил внимание на ее внешность. Юлька оскорбилась и устроила ему в постели такой фейерверк, что того чуть инфаркт не хватил от перегрузки. С Барановым у них завязалось нечто вроде дружбы, хотя вряд ли можно это слово применять к контактам прокурорского работника и проститутки. Тем более контактам редким, эпизодическим – Юлька не могла бы назвать Баранова своим постоянным клиентом.
Тем не менее Баранов время от времени интересовался ею и даже в некотором роде изучал ее как феномен. Он сам так однажды выразился, а когда Юлька поинтересовалась, что же в ней такого интересного для юридической науки он отыскал, Баранов заявил, что его интересуют опять-таки не столько ее внешние данные, а большей частью странный сплав из логики и интуиции, ярким образцом которого является ее мышление. Юлька была девушкой достаточно развитой, чтобы понять, о чем он сказал, но предпочла и на этот раз обидеться и вновь устроила Баранову извержение сексуальной энергии, что опять-таки едва не кончилось для него инфарктом. На самом же деле Юльке очень польстили его слова. Такого, как выразился Баранов, «сплава», как у нее, не было больше ни у одной из аксаковских проституток, и Юлька этим обстоятельством страшно гордилась.
