Ослик Иисуса Христа - [46]

Жаль, Бенуа давно нет. Он скончался 14 октября 2010 года в возрасте 85 лет от рака, прожив долгую и творческую жизнь. Автор фрактальной геометрии, прекрасный физик (лауреат премии Вольфа, 1993) и крайне любознательный человек, долгое время он работал в IBM – вот где Ослик хотел бы с ним пересечься. Хотел бы, да не вышло.

Что же до письма (художественное письмо как рекурсивная функция) – Ослик поработал над своим андроидом и с годами кое-чего достиг.

Нет, андроид не стал писателем, зато ход его «мысли» существенно приподнялся. Андроид с удовольствием писал на заданную тему и, надо признать, ничуть не уступал большинству современных деятелей, издающихся, к примеру, в «Эксмо» или АСТ. Да, там издавались далеко не писатели (а преимущественно артисты шоу-бизнеса и спортсмены), но факт оставался фактом – искусственный организм ничуть не уступал им в письме, а рекурсивное мышление явно имело перспективу. Уже хорошо.

Своё увлечение письмом Ослик находил полезным ещё и вот по какой причине: художественный вымысел невольно поощрял его интерес к сознанию – как науке. «Это пошло бы на пользу», – рассуждал он, что и понятно – Генри не считал себя каким-то особым специалистом в когнитологии. Тому было много причин (и никудышнее образование, и довольно ограниченный кругозор), вот он и стремился хотя бы что-то понять в этой области.

Впрочем, и заблуждаться не стóит – вряд ли вообще возможно постичь человеческое сознание. Над проблемой бились величайшие умы – от Аристотеля до современных исследователей, включая Дэниела Деннета, Ричарда Докинза, Дэвида Чалмерса, Фрэнсиса Крика или Антонио Дамасио. Проблема и впрямь ещё та! Она не только необыкновенно сложна, но и опасна для жизни. Тут что с математиками (Ослик то и дело искал аналогии). Сриниваса Рамануджан, к примеру, или Годфри Харди – как ни стремились они доказать гипотезу Римана, ничего не вышло. В итоге оба сошли с ума и покончили с собой. «Незавидная участь гениев», – иронизировал Ослик, но тут же одёргивал себя.

«На самом деле, участь вполне достойная и заслуживающая уважения», – признался он как-то Эльвире Додж, вспоминая своё заключение в психиатрической клинике. Эля смотрела на него ясными глазами, а ведь именно она была в ту пору Осликовой «гипотезой Римана». Непростая ситуация. Постичь сознание в его представлении означало бы, по сути, постичь Большой взрыв. Весьма абстрактная задача (учитывая, тем более, что и сам Взрыв, и его первые мгновения имеют лишь косвенные доказательства в отнюдь не совершенной голове примата).

Кстати, о приматах. С некоторых пор в России категорически не рекомендовалось упоминать об истинном происхождении человека, а всякая попытка опорочить имя Господа нашего («Творца») каралась тюремным заключением. По обоюдному согласию РПЦ и ФСБ истинным творцом человека признавался Бог. Да и вообще – местная церковь обустраивалась. Обустраивалась прочно и надолго, попирая светские ценности и кивая на якобы русскую самобытность. Приматы? А что приматы. Как и в дикой природе, русские приматы руководствовались преимущественно стайными соображениями. Доля сознательного в их жизни была ничтожной. И то – постичь эту «долю» казалось немыслимым.

Тем не менее, Ослик старался и, худо-бедно, но что-то там постигал. Сочиняя свои рассказы, к примеру, он вводил туда двух-трёх героев и старался думать, как они. Думая как они, Генри словно перевоплощался, наблюдал за собою и старательно фиксировал наблюдения в специальной базе данных. Какое-то время, правда, ушло на разработку этой базы и соответствующих программ к ней, но оно того стоило.

Расположенная в нескольких облаках Интернета, база позволяла работать с ней в любой точке земного шара и со всеми удобствами. Будучи в Ширнессе, Океании или на полюсе, Ослик фиксировал свои наблюдения (в связи с придуманными персонажами и вообще с людьми) и тут же получал уточнённую картину когнитивного механизма в целом.

Актуальный массив знаний представлял собой некий образ в виде совокупности фракталов (воспроизводящих колебания нейронов мозга), математическую интерпретацию процесса, алгоритмы и программный код. Со временем Ослик усовершенствовал разработанную им систему, добавив к ней своеобразный «мастер живописи». Теперь по завершении очередного шага рекурсии этот Мастер создавал живописный холст. «Для развлечения и на продажу», – смеялся Ослик.

В действительности же картины имели успех и неплохо продавались. На первый взгляд – небольшие зарисовки, но всё же.

Холсты радовали глаз, будоражили воображение, помогали пиару, но главное – создавали иллюзию, а иллюзия, как мы знаем, – прекрасный способ достичь вдохновения. «Прекрасный и едва ли не единственный», – с иронией и грустью размышлял Генри Ослик – диссидент, учёный и никудышный оптимист.

Постепенно (продвигаясь от картины к картине) Ослик приобрёл довольно твёрдые убеждения насчёт полезности литературы для когнитивных исследований. Польза есть, не сомневался он. Взять хотя бы роман Лоджа «Думают» (Thinks).

Профессор Мессенджер там (Ральф Мессенджер – специалист по искусственному интеллекту) одержим идеей применимости потока сознания (бесконтрольной мысли) для робототехники, а Хелен Рид (писательница) не только возражает ему, но и вообще не разделяет убеждений Ральфа. Ни о каких роботах, тем более по-настоящему думающих и сопереживающих, она и слышать не хочет. В её понимании поток сознания уникален, а уж докопаться до универсального механизма (мысли) невозможно тем более. Литература и вовсе – утопия, а ведь писатели, по её словам – едва ли не лучшие исследователи «эго».