Ослепительный нож - [7]

С литовского выходца Евфимия перевела взор на двух молодых князей, с коими батюшка учил её за одним столом, - Ивана Можайского и Василия Боровского. Молчун Василий, всегда красневший в её присутствии, бывало, очей с неё не сводил, когда будущий великий князь со своими двоюродными братьями и учитель их Иван Дмитрич не могли этого заметить. Вот и сейчас он нет-нет взглядывал на Евфимию. Пришлось отвернуться к женской половине. У левого клироса она сразу же углядела бабушку с внучкой. Старуха Марья Голтяева, попавшая в жены человеку знатнейшей фамилии Кобылиных-Кошкиных, имела единственного сына Андрея, однако бездетного. Потому всю любовь сосредоточила на детях покойной дочери, выданной за Ярослава Боровского. Мор вырвал из жизни князя с княгиней, и сиротки княжич с княжной, то есть Василий с Марией, выросли под бабушкиным крылом. Голтяиха оттёрла от внуков другую бабушку, литвинку Елену Ольгердовну, жену Владимира Храброго, героя донского, скорбную уединенницу после смерти мужа. Теперь, глядя на двух Марий, юную и старую, можно было предположить, что внучка занимает в бабкином сердце более места, нежели внук. Ишь, как усердно то ли молятся, то ли шепчутся головка к головке! И если молодой князь Василий не отлипает очами от Всеволожи, то сестра его со своей опекуншей тоже исподволь мечут в неё только вовсе иные взоры, да ещё и перешёптываются таимно. Евфимия тяжело вздохнула и отвела глаза к матери Ивана Можайского Аграфене Александровне, дочке Витовтова воеводы, сговорённой ещё Дмитрием Донским за сына Андрея. Овдовев после мора, княгиня удачно выдала младшую Настю за нынешнего великого князя Тверского Бориса и живёт сейчас со старшим Иваном, который, говорят, в матушке ну просто души не чает.

Внезапно Евфимия встретила взгляд чёрных злых очей. Он был брошен не на неё, а на ту, что около, на самое государыню-мать. Злые очи сверкнули на миг. Однако какой страшный миг! Евфимия не ожидала встретить здесь эту женщину. Зачем пришла в гущу бояр московских жена крамольного Юрия Дмитриевича, оспаривающего у племянника великокняжеский стол? Зачем покинула свой Звенигород? Тщится разведать, не прибыл ли по Комаринскому пути из Орды вестоноша с приговором Улу-Махмета? Или уже разведала и торжество своё принесла к Пречистой? Стоит презрительная Анастасия, окружённая всеобщим нелюбьем, посреди пустоты, созданной вкруг неё сторонниками Софьи и её сына. Знает гордячка: наденет посол ордынский золотую шапку на главу Юрия, и все эти раззолочённые матроны вместе с мужьями разъедутся по глухим уделам вслед за своим Василиусом.

Хладом окатил этот вражий взор нынешнюю правительницу, Витовтову дочь, Анастасиину двоюродную сестру. Когда-то тётка последней, Анна, княжна смоленская, выданная за Витовта, спасла супруга, ожидавшего смерти в лапах врагов. Добившись свидания с ним в темнице, она переодела в мужнино платье служанку свою Елену, а заточенника вывела в Елениной сряде. Девушка умерла под пытками. Витовт поздорову воротился в свой замок. Не случись этого, не восседала бы ныне Софья Витовтовна у Пречистой на возвышенном месте государыни-матери. Её бы на свете не было. Смоленский князь, брат спасительницы Витовта, выдал дочку Анастасию в Северную Русь за второго по старшинству сына великокняжеского. Соблюдался бы здесь прадедовский закон о престолонаследии, когда не сын наследует отцу, а брат брату, Анастасия бы возвышалась сейчас на месте Софьи. Вот такая игра судьбы!

То ли под взглядом своей врагини, то ли по какой прихоти государыня-мать резко поднялась. Что случилось? Повечерие кончилось, всенощная не начиналась, дьячок посреди собора читал длинное Шестопсалмие - самое время отдохнуть. Однако государыня встала, и Евфимия поддержала её, как водится.

- Потребно ли чего, матушка Софья Витовтовна?

Никакого ответа. Кажется, чья-то старушечья спина в чёрной понке, будто по условному знаку, тихо метнулась к шептуньям Марье Голтяевой и внучке её Марье Ярославне. И вот взошла на рундук Ярославна и глядит на Евфимию с вызовом. А боярышне Всеволоже всё это невдогад. Великая княгиня, передёрнув мослами под рытым бархатом, произнесла тихо и в то же время достаточно слышно:

- Сойди. Пусть станет она.

Евфимия, не теряя стройности стана, сошла с помоста. На её место стала луноликая толстушка Ярославна и взяла государыню под руку.

Все, отвлёкшись от молитв, крестных знамений и поклонов, дружно обратили взоры к случившемуся. Дочь ближнего боярина Всеволожа, нареченная великокняжеская невеста, стояла внизу, приспустив очи, лик её пылал. Черно-белые плитки пола близ неё очищались от разноцветного скопища сафьяновых сапожек… Пустота, как вокруг Анастасии Звенигородской!

А служба продолжалась. Евфимия впервые заметила, насколько тесен и ветх главный храм Москвы. Сто с лишком лет не касались его каменные мастера. Кое- где своды подпёрты брёвнами. Некому в шаткое время радеть об общей святыне, всяк занят собой. Вот и Евфимия, отвлёкшись от богослужения, терзалась: за что бесчестье? Так всеприлюдно, так напоказ! В чём допустила просторожу? Чем вызвала опалу? Навсегда или на сегодня? Ежели на сегодня - перетерпеть, скрепя сердце. Завтра покаяться в чём невесть, заглушить обиду. Ежели навсегда… Вся надежда на жениха. Вернётся Василиус на щите, урезонит мать, он теперь семнадцати летний. Разлучаясь, впервые поцеловал в уста, прошептал: «Красота ненаглядная!» Волоокий, орлоносый Василиус! Быть за ним - её жребий. Проводив, грустно сидела перед зеркалом: кудри золотовидны, да не длинны, очи лазоревы, да невелики, живы - вот уж воистину! Нос, хвала Богу, прям. Рот не слишком-то сочен, вот бы как у Бонеди! Прошлась - стан хорош, росту чуть-чуть прибавить… В чём же ненаглядная красота? И ещё стыд накопился за год разлуки: нет тоски по Василиусу! Нет тоски, нет любви. То есть как же нет? Есть, но сестринская. Вместе выросли. За букварём сидели, как сестра с братцем. Покойный государь глянул и улыбнулся: «Жених с невестой!» Софья Витовтовна таких шуток никогда не говаривала…