Ослепительный нож - [23]

- Я не слыхала о таком завоевателе, - призналась Софья.

- Я тоже… ап… апчхи! - поддержала её Марья. Карета вдруг остановилась.

Дмитрий Юрьич по прозванию Шемяка открыл дверцу.

- Не пожалуете ли выйти, сёстроньки? - пригласил он, хотя сестрой его можно было бы назвать разве Ярославну, да и то четвероюродной.

Софья Заозёрская птичкою из клетки была вынута из кареты Дмитрием. Василиус подал царственную руку Ярославне. Евфимия поспешила сойти сама, ибо ей в помощь подскочил брат Дмитрия Василий Юрьевич по прозвищу Косой. Недовольный, что рука его, поданная Всеволоже, повисла в воздухе, Косой с вызовом взглянул на Ярославну, что оказалась рядом.

- Ну и бела ты, Марья! Не белишься ли?

- Так что же, что белюсь? - с неменьшим вызовом ответила толстушка. - Глянь-ка на Евфимию, - перевела внучка Голтяихи взор на Всеволожу, как бы отводя от себя Васькины насмешки. - Не желает ни белиться, ни румяниться. Осрамить нас вздумала: я-де солнце, а вы оставайтесь тусклыми свечками при солнечном сиянии. А ведь без белил и образов не пишут.

Всеволожа при внезапном нападении ещё не собралась с ответом, как Василий Юрьевич её опередил:

- Если составом, коим иконы пишутся, твою рожу вымазать, так всем это, пожалуй, и не понравится.

- Не пристало в радостный день аркаться, - заметил князь Иван Андреевич Можайский, обрывая спор.

Да, собственно, и спора не было - озорное мелкое покалывание, к чему с детских игр привыкли сам Иван, и Юрьевичи, и Василиус. Единственная, кто мог принять взаправду словесную их подирушку, - Софья Заозёрская, росшая не с ними, а в своём уделе. Занятая вниманием Дмитрия Шемяки, она не повернула головы. Евфимия же думала о венценосном женихе: отчего помог сойти не ей, а Марье? Да ведь оттого, что Марья-то была у самой дверцы.

Василиус глядел на лес, на уходящую в него тропинку, на речку в травных берегах, которую мостом пересекли… И вдруг воскликнул:

- Дома!

- Не веришь от столь долгой близости к ордынскому царю? - сочувствовал Иван Андреевич.

- Ох, близ царя - близ смерти! - мрачно произнёс Василиус.

Шемяка подошёл к ним, оторвавшись от своей княжны.

- Мужайся, брат! Теперь всё будет хорошо. Мы с Васькой замирим с тобой отца на весь остатний век.

Косой игриво в свой черёд кивнул Василиусу:

- Мир до гроба! Прошлому же - дерть и погреб! Ярославна обратилась к Софье и Евфимии:

- Айда пускать венки! Предскажут, кому в девках вековать, кому с мужьями нежиться… Эй, герои-женихи! - окликнула толстушка князей-братьев. - Помогите насбирать цветов…

- Поздние цветочки - позднее гадание, - откликнулся Косой.

Прибрежный луг не густо был покрыт поникнувшими лютиками и ромашками, хотя цвели они всё лето.

Иван Можайский, оба Юрьича склонились за цветами. Первым преподнёс букет своей княжне Шемяка. Софья с Марьей быстренько сплели венки. Евфимия же медлила, задерживая всех.

- Мало ходишь по цветы, всё с книжками да с книжками, - съязвила Марья. - Ну, что у тебя тут? На полвенка не будет!

Она ушла за дальней стайкой лютиков.

- Ты нынче что читаешь, Евушка? - назвал Василиус её, как в детстве, по-своему. Спросил же, показалось, виновато. Сам-то не охоч до книг. Она смеялась прежде, что будущий великий князь познавал мир по фряжским привозным листам, то бишь разглядывал картинки, травленные на меди или стали и оттиснутые на бумаге.

Батюшка привёз мне «Повесть о храбрости Александра, царя Македонского», - ответила Евфимия. - Сотворил книгу Ариан, ученик Епиктита философа.

Василиус смущённо мял в руках круглую шапочку, ту, что ордынцы носят на бритых головах.

В летнем праздничном охабне со стоячим воротником молодой великий князь смотрелся величаво.

- Изомнёшь свою тафью, - глянула Евфимия на шапочку, вышитую шёлком, золотом, украшенную жемчугом.

- Ах, надоел мне этот колпачок татарский, - проворчал Василиус. - В Орде носил, чтобы понравиться, надел сегодня по привычке.

- Неправда, что тафью татары выдумали, - заметила Евфимия. - Её завоеватель Александр носил за многожды веков до них.

Василиус надел тафью и улыбнулся.

- Давно мы не видались, Евушка.

Боярышня ответно улыбнулась, только сдержаннее.

- Прошло время разлуки, - тихо молвила она. - Сегодня - день особенный!

Василиус, на удивленье, промолчал. Хотя чему же удивляться? Подходили Софья и Шемяка. Дмитрий Юрьич поднял полу шёлковой сорочки до колен, расшитой по воротнику и рукавам золотом. К сорочке пристегнут на петельках стоячий воротник из бархата и жемчуга. В приподнятом подоле - куча ромашек, хотя у Софьи уже сплетен венок. А следом за влюблёнными приспела Марья Ярославна с венком для Всеволожи.

- На, неумеха!

Все поспешили к берегу.

- Я помогал Марье собирать цветы для твоего венка, - похвастался Косой, пройдя мимо Евфимии.

- Как называют эту речку? - спросила Софья.

- Черторья или Чертолья, - сказал Шемяка.

Бросили венки. Евфимия увидела, как два венка княжон поплыли борзо по течению, а вот её венок застыл на месте, закружился… Не хочет плыть.

- Попал в водоворот, - с сочувствием к боярышне сказал Иван Можайский.

- Истинно чёртова речушка, - проворчал Косой. Василиус уже резко отошёл к мосту, где отдыхали, лёжа на траве, великокняжеские люди: каретный кучер и охрана. Неловкое молчание на берегу не нарушалось, пока он не вернулся.