Ослепительный нож - [169]
Ехала в прадедовской колымаге, тряской, гнило пахнущей, без подушек. В пустые оконца врывался ветер. Видимости никакой - темь!
Потом замаячил воротный светыч.
- Мамоны в какой колодничьей? - спросил с козел Яропка.
- К воротам, где караульный чердак, - крикнули ему.
Встряхнуло раза три на колдобинах, и - опять остановка.
- Ерофей Степаныч, караульня у тюрьмы ветха, дыровата, надо бы перемшить…
Яропка, не отвечая, раскрыл привезённой дверцу:
- Иди, пожалуй.
4
Тюремщик со светычем вёл Евфимию по ступенькам вниз, бормоча молитву:
- «…огради меня ризою Своею от колдуна и от колдуницы, от ведуна и от ведуницы, и от всякого злого».
Подземелье было глубоким, необихоженным: потолок и пол сгнили, отчего идти было страшно, отдушины с давних пор не чищены, отчего дышать тяжко. Провожатый вёл в самый конец прохода, отпер колодный замок на самой крайней двери.
Пахнуло затхлостью, нечистотами. Слабый свет озарил человека на слежавшейся соломе в углу. Женщину можно было опознать по безбородому лику и по груди, глядящей из-под издирок. Всеволожа едва узнала Акилину Гавриловну.
- Оставь светец, стань за дверью! - повелела тюремщику.
Тот исполнил. Видно, Яропка не сообщил, с кем прибыл. А страж и за дверью страж.
- Ефимьюшка-а-а!
- Амма Гнева!
Всеволожа бросилась обнимать, боярыня отстранилась:
- Не прикасайся. С кожей неладное… Всеволожа взяла в руки прядь седых волос.
- Тягостно тут, Акилинушка свет Гавриловна!
- Тяжело в тесноте, а в навете ещё тяжелее, - отозвалась боярыня.
- Спешила в Нивны за радостью, подоспела к беде, - жаловалась Евфимия.
- Одна добиралась? - слабым голосом спросила Мамонша.
- С медведем, - попыталась улыбнуться боярышня. - Довёз поводатарь. Прозвище смешное: Кувыря!
- Кузьма Кувыря, - повторила Мамонша. - Тот, что с ручной медведицей охранял князя Юрия Дмитрича.
И прояснилась память у Всеволожи.
- Господи! - вскрикнула она.
- А? - приоткрыл дверь тюремщик.
- Колодки на ногах весом по сорок фунтов, - страждущим голосом сообщила Акилина Гавриловна.
- Тотчас меня уведут, - прижалась губами к впавшей щеке Евфимия. - Тотчас свижусь с Андреем Дмитричем. Что передать?
- Передай, - медленно выговорила боярыня. - Молюсь Архангелу Михаилу: взял бы раба Божия Андрея из рук врагов его, от лиха, от зла человека, ото всякие порчи и соблюл в бедах, в скорбях, в печалях…
- Выдь, выдь… Пора! - тянул за рукав тюремщик.
Провёл к началу прохода, отпер первую дверь. Евфимия насчитала девяносто шагов. Всего в девяноста шагах друг от дружки жена и муж, а будто бы в девяноста поприщах!
- Милушка! - сразу узнал вошедшую Андрей Дмитрич. - Ожидал, что придёшь. Видел сон… Слушай, запоминай, - извлёк он из-под рубахи махонький узелок с лёгким порошком на ощупь. - Нас замыслили сожещи. Раздели это надвое. Одну часть исхитрись вложить в мой костёр, другую же - в Акилинушкин. Только допрежь огня. Главное, чтоб допрежь огня!
- Мученик, Андрей Дмитрич, куда тебя ввергли! - негодовала боярышня, пряча узелок в рукаве.
- Отдан за приставы, посажен за караул, - как бы винясь, сообщил боярин. - Положишь допрежь огня, - повторил внушительно. - Это… это… как тебе объяснить? Видишь ли, сила в нас - огонь Духа. Духовно мы - в трёх мирах, взаимодействующих друг с другом…
- Не в измогу тебе здесь! - сочувствовала Всеволожа всем сердцем.
- Не в измогу быть в казни от князя Ивана Андреича, - отвечал Мамон. - Уж так я его любил! - и продолжил: - Мир, в коем мы обитаем, вещественный, рукотворческий. За ним следует - мыслетворческий, тонкий. А самый высший - мир огненный, духотворческий…
- Выдь, женщина. Время выйти, - стал тюремщик меж Всеволожей и узником.
- Бог с тобой, Андрей Дмитрич! Не сомневайся во мне, - успела она сказать.
Наверху ждал Яропка, проводил до рыдвана, захлопнул дверцу. Сидела во тьме, представляя, что так же сидят Мамоны, только без тряски. А вот уже перестало трясти. Дверца расхлобыстнулась. Светыч озарял провожатого, ворота княжого дома.
- Куда тебя? На хозяйский верх? - недоумевал Яропка, не получивший на сей счёт указаний от господина.
В противоположности от ворот она увидела улицу, по которой шла на смыках в узилище. Не то чтобы видела, скорее угадывала во тьме. Ни слова не говоря, устремилась к ней. Улица была пуста.
Парень не догонял, даже не окликал. Баба - с возу!..
Теперь занимала мысль: найти дом Олёницы. Фотинья провожала до прямого пути к терему Можайского. Как назад - не уговорились. Заблудишься, канешь в лапах ночного татя…
- Ба-а-арышня! - прозвучал тихий голос.
- Фотинья?
- Сколько часов жду! Без веды! От колодок спасла, не спасла от безумия.
Евфимия обняла её в благодарном порыве:
- Опасно одной в ночи!
Фотинья не торопилась высвободиться.
- Не одна. С оружием.
- Ведаешь ли, Кузьма Кувыря охранял со своей медведицей покойного князя Юрия, - сообщила боярышня.
- Ведаю, - отозвалась дева. Евфимия прекратила шаг.
- Открыл давеча в бреду, - продолжала Фотинья, - задушил бывшего государя собственными руками. Привёл зверя с выгула и… И первый же объявил о смерти.
- А ты молчала! - возмутилась боярышня. - Утаила признанье истинного убийцы! Теперь возведут на костёр невинных!
Двенадцатый век. На месте Москвы - Красные села, коими владеет боярин Кучка. Его тайными происками уничтожена семья соперника, новгородского боярина Гюряты. Счастливо спасшийся младенцем Родислав встречает любимую дочь своего смертельного врага. И отныне - куда бы ни забросила его судьбина: в вертеп лесных разбойников или в половецкий плен, в заморские страны или на поле междоусобной брани - все помыслы его о ненаглядной своей возлюбленной...
Новый роман известного современного писателя-историка рассказывает о жизни и деятельности одного из сыновей великого князя Дмитрия Ивановича Донского — Юрия (1374–1434).
Герой Социалистического Труда, лауреат Государственной премии республики Серо Ханзадян в романе «Царица Армянская» повествует о древней Хайасе — Армении второго тысячелетия до н. э., об усилиях армянских правителей объединить разрозненные княжества в единое централизованное государство.
В книге Владимира Семенова «Кремлевские тайны» читателя ждут совершенно неожиданные факты нашей недавней истории. Автор предлагаемого произведения — мастер довольно редкой в Московском Кремле профессии; он — переплетчик. Через его руки прошли тысячи и тысячи документов и… секретов, фактов, тайн. Книга предназначена для самого широкого круга читателей, ведь в тайнах прошлого сокрыты секреты будущего.
В книгу входят исторические повести, посвященные героическим страницам отечественной истории начиная от подвигов князя Святослава и его верных дружинников до кануна Куликовской битвы.
Одна из повестей («Заложники»), вошедшая в новую книгу литовского прозаика Альгирдаса Поцюса, — историческая. В ней воссоздаются события конца XIV — начала XV веков, когда Западная Литва оказалась во власти ордена крестоносцев. В двух других повестях и рассказах осмысливаются проблемы послевоенной Литвы, сложной, неспокойной, а также литовской деревни 70-х годов.
Италия — не то, чем она кажется. Её новейшая история полна неожиданных загадок. Что Джузеппе Гарибальди делал в Таганроге? Какое отношение Бенито Муссолини имеет к расписанию поездов? Почему Сильвио Берлускони похож на пылесос? Сколько комиссаров Каттани было в реальности? И зачем дон Корлеоне пытался уронить Пизанскую башню? Трагикомический детектив, который написала сама жизнь. Книга, от которой невозможно отказаться.
«Юрий Владимирович Давыдов родился в 1924 году в Москве.Участник Великой Отечественной войны. Узник сталинских лагерей. Автор романов, повестей и очерков на исторические темы. Среди них — „Глухая пора листопада“, „Судьба Усольцева“, „Соломенная сторожка“ и др.Лауреат Государственной премии СССР (1987).» Содержание:Тайная лигаХранитель кожаных портфелейБорис Савинков, он же В. Ропшин, и другие.
Произведения, включённые в этот том, рассказывают о Древней Руси периода княжения Изяслава; об изгнании его киевлянами с великокняжеского престола и возвращении в Киев с помощью польского короля Болеслава II ("Изгнание Изяслава", "Изяслав-скиталец", "Ha Красном дворе").
Юрий Долгорукий известен потомкам как основатель Москвы. Этим он прославил себя. Но немногие знают, что прозвище «Долгорукий» получил князь за постоянные посягательства на чужие земли. Жестокость и пролитая кровь, корысть и жажда власти - вот что сопутствовало жизненному пути Юрия Долгорукого. Таким представляет его летопись. По-иному осмысливают личность основателя Москвы современные исторические писатели.
Время правления великого князя Ярослава Владимировича справедливо называют «золотым веком» Киевской Руси: была восстановлена территориальная целостность государства, прекращены междоусобицы, шло мощное строительство во всех городах. Имеется предположение, что успех правлению князя обеспечивал не он сам, а его вторая жена. Возможно, и известное прозвище — Мудрый — князь получил именно благодаря прекрасной Ингегерде. Умная, жизнерадостная, энергичная дочь шведского короля играла значительную роль в политике мужа и государственных делах.
О жизни и деятельности одного из сыновей Ярослава Мудрого, князя черниговского и киевского Святослава (1027-1076). Святослав II остался в русской истории как решительный военачальник, деятельный политик и тонкий дипломат.