Ослепительный цвет будущего - [31]

– У тебя есть лампа или что-нибудь еще? – спросила я.

Каро перевела взгляд на меня.

– Думаю, пора сворачиваться. У меня есть лампа, но под ней все цвета выглядят иначе. Можем закончить завтра.

– Хорошо, – согласилась я, хотя почему-то не очень хотела уходить. Рисование получилось весьма медитативным.

– Но обязательно оставайся на ужин, – предложила Каро. – К нам в гости пришли бабушка с дедушкой. Они обожают знакомиться с моими друзьями.

Друзья. Это слово эхом отдалось у меня в голове, посылая в грудь лучи тепла. У меня уже несколько лет не было новых друзей.

– С радостью! – сказала я.

– Только предупреждаю, они довольно мерзкие.

Гаэль и Шарль Ренар заставили меня почувствовать себя так, будто я всю жизнь была частью этой удивительной семьи. Они рассказали весьма забавную историю о том, как Мэл выгнала своего парня за два дня до рождения Каро.

– И с тех пор мы этого негодяя не видели, – возвращаясь из кухни с кассеролью и подмигивая, сказала Гаэль. – Скатертью дорога.

Мэл пожала плечами и, долив вина в свой бокал, сделала глоток.

– Ну, хоть замуж за него не вышла, и то хорошо.

У бабушки Ренар был чистый американский акцент, а вот у Шарля – немного французский.

– К тому же после всех ваших игр на сеновале у нас по-явился такой замечательный подарок, как Каролина.

То, как он произнес ее имя, и звук «р», словно перевернутый где-то у задней стенки его горла, придавали слогам особое звучание – будто они принадлежали голливудской актрисе из черно-белого фильма.

Каро издала приглушенный стон страдания.

Мэл поморщила нос.

– Мы никогда не делали это на ферме.

– А вот пахло от вас так, будто именно там и делали, – заявила Гаэль. Она потянулась через стол к руке Шарля, и оба хохотнули.

– Никогда не делай это на ферме, – сказал Шарль притворным шепотом, наклоняясь к Каро, будто это была их тайна. – Неважно, насколько красивая и сексуальная у тебя девушка. – На слове «сексуальная» он сделал ударение.

– Papi, – взмолилась Каро. Казалось, она сейчас сгорит от стыда.

– А чего тут стесняться? – поинтересовалась Гаэль. – Я в свое время увлекалась несколькими девушками.

– Больше, чем несколькими, – встряла Мэл. – Судя по тому, что я слышала.

Бабушка Каро проигнорировала это заявление.

– Ты любишь того, кого любишь. Этого не изменить. Любишь тогда, когда захочешь, и там, где захочешь…

– Только не на ферме, – добавил Шарль.

– А если ты все-таки делаешь это на ферме, – продолжила Гаэль, – не рассказывай своему дедуле.

– Chérie, да ты просто исчадие ада, – сказал Шарль жене.

Гаэль захихикала и наклонилась, чтобы потереться с ним носами.

– Боже! – воскликнула Каро.

– Именно, – вторила Мэл.

Я низко склонилась над тарелкой и отправила в рот стручок фасоли, чтобы скрыть улыбку.

– Ли, а что насчет твоих родителей? – обратилась ко мне Гаэль. – Никогда не откажусь послушать красивую историю любви.

Я быстро дожевала и проглотила еду, вдруг сосредоточившись на том, как держу вилку.

– Даже не уверена, что знаю ее целиком. Когда я была маленькая, то часто спрашивала, как они встретились, но они всегда отвечали, что знали друг друга с самого сотворения мира на протяжении многих сотен жизней.

– Жизнь после жизни, – произнес Шарль. – Очень романтично.

Я улыбнулась, но про себя усомнилась в том, что слово «романтично» применимо к их отношениям. Когда-то однажды – может быть. Я вспомнила, как папа садился на диван, пока мама разбирала новые произведения на фортепиано. У него на коленях лежали бумаги – работы студентов, которые он якобы проверял, – но я знала, что на самом деле он наблюдает за мамой и ее волнообразными движениями, слушает ее музыку. Он словно приклеивался к ней взглядом, а в уголках его губ застывала улыбка.

Вот это было романтично. Но в последние несколько месяцев что-то изменилось; из самого очевидного – папа стал без конца ездить в командировки и на конференции. Теперь он был слишком занят.

В работе он сфокусировался на экономической социологии – что бы это ни значило. Его стали узнавать, все чаще звали читать лекции, участвовать в исследовательских проектах, выступать в качестве приглашенного профессора. Он писал книгу в соавторстве с другим синологом – в общем, все звучало довольно внушительно.

Мама поддерживала его с огромным энтузиазмом, даже чересчур активно. Тем самым она пыталась искупить вину, которую чувствовала каждый раз, когда он предлагал переехать в Азию. Он спрашивал о Китае, Тайване, Гонконге и Сингапуре, но она всегда отвечала что-нибудь вроде: «Может, через несколько лет», или «А как же учеба Ли – мы ведь не сможем позволить себе международную частную школу», или «Не зря же я переезжала сюда».

– Ли?

Каро толкнула меня под столом. Я прослушала, что сказала Гаэль.

– Извините… Что?

Все вежливо улыбнулись – будто не заметили, что на несколько секунд я абсолютно выпала из реальности.

– Ты в итоге выяснила, как они познакомились? – спросил Шарль.

– Ой, – проговорила я. – Точно. Мама была еще студенткой в Тайване, но приехала в Иллинойс на летнюю программу по музыке. Папа только поступил в аспирантуру, и их обоих затащили на какое-то мероприятие. Они встречались почти все лето… А потом поддерживали отношения на расстоянии.