Ослепительный цвет будущего - [21]

– Что это? – спрашиваю я.

– Мой адрес – на всякий случай. Но, скорее всего, тебе он не понадобится.

Я киваю.

– Ты здесь живешь?

– Временно. Я уже давно не бывала дома.

И тогда она обращает мое внимание на жесткий белый подарочный пакет, который Уайпо только что достала из коробки. На его передней стороне по диагонали красным каллиграфическим шрифтом напечатаны китайские иероглифы.

– Здесь свежая выпечка с разными начинками: красной фасолью, пастой из семян лотоса, кунжута. Я хотела, чтобы ты попробовала все мои самые любимые. Они просто объедение.

Уайгон уже исследует содержимое пакета. Он запускает голову внутрь и вдыхает аромат завернутой в вощеную бумагу булочки.

Бабушка снова говорит на тайваньском. Она подходит к Фэн; я понимаю, что они очень близки.

В блестящем стекле фоторамки я вижу отражение нас троих. Фэн выглядит так, будто внучкой должна быть она – у нее гладкий черный конский хвост, темные глаза, аккуратные черты лица. Не вписываюсь в картину здесь я. Тонкие волосы – коричневые, да еще и с цветной прядью; совсем не такие густые и блестящие. Глаза – слишком светлые.

Фэн кивает бабушке и с улыбкой поворачивается ко мне.

– В коробке еще сим-карта. У тебя есть смартфон? Эта карточка предоставляет доступ в интернет. Я подумала, тебе может пригодиться.

С помощью разогнутой скрепки Фэн помогает мне вытащить американскую сим-карту и вставить новую.

– Готово, – говорит она.

– Спасибо.

Я думаю о письме Акселя, которое до сих пор не прочитала.

Фэн сияет.

– Если хочешь посмотреть что-то конкретное – просто скажи. Я знаю, тебе понадобится помощь, и сделаю все, что в моих силах.

Я пытаюсь улыбнуться, но лицо кажется неживым и неловким.

– Такой шанс повидаться с родственниками и вместе провести время выпадает нечасто! – Она переплетает и снова распускает пальцы. – Я сделаю все для того, чтобы ты отлично провела время.

– Спасибо, – повторяю я.

Фэн широко улыбается бабушке и дедушке. Они перекидываются парой фраз, но слова пролетают мимо меня так быстро, что я уже отчаиваюсь понять: тайваньский это язык или мандарин.

Уайпо шутит – по крайней мере, такой вывод я делаю, слыша, как хохочут Уайгон и Фэн. Холодная оловянная зависть обволакивает желудок. Уайпо знает меня недостаточно хорошо, чтобы шутить. Она даже не надеется, что я пойму ее шутку.

Фэн запускает ноги в туфли и поворачивается, чтобы помахать мне, – ее тонкие пальцы трепещут взад-вперед; как только она выходит за дверь, мои плечи, застывшие у ушей, наконец с облегчением опускаются, напряжение рассеивается, груз спадает.

Уайпо отправляется на кухню, а Уайгон возвращается на диван к просмотру музыкальных клипов.

Я погружаюсь в кресло рядом с обеденным столом, где сильно пахнет растительным маслом и сахаром. Там же стоит бумажный пакет с выпечкой и штрихообразными словами, напечатанными на передней стороне. Я провожу пальцами по каждой черточке, но все равно не узнаю ни одной буквы. Со слабой надеждой, что на обратной стороне будет надпись на английском, я разворачиваю пакет.

Но надписи там нет. Вместо этого я вижу логотип: красный круг с алой птицей внутри.

21

Я не могу уснуть, поэтому открываю почту на телефоне. Сообщение от папы – я закатываю глаза. Потом прочитаю.

Дальше – то, что отправил Аксель. Никаких колебаний. Указательным пальцем я уверенно нажимаю на письмо.

ОТ: [email protected]

КОМУ: [email protected]

ТЕМА: (без темы)

4 минуты 47 секунд

Ты дышишь своими рисунками, будто от них зависит твоя жизнь. А моя жизнь от этого не зависит, но, наверное, это просто мой способ обрабатывать информацию… мой скетчбук – все равно что дневник. Когда я перерабатываю его в музыку… так я анализирую и обдумываю написанное.

Это последний отрывок из сборника «Сад Локхарт».

Называется «Прощай».

Прощай.

Я перечитываю письмо, и последнее слово будто выталкивает мое сердце с привычного места.

Кто вообще пишет такие письма? Что, черт возьми, все это значит?

Прощай. Подтверждение того, что я все разрушила, ударяет в меня флуоресцентными волнами. Какой же я была дурой, когда вообразила, что один наш поцелуй уничтожит все его чувства к Лианн.

Я вспоминаю, как сильно он разозлился на похоронах. Я знаю, он ненарочно – в такой день он хотел бы этого меньше всего.

Но я сама виновата, нарушила наше правило: никакого вранья.

Я представляю Акселя на его твидовом диване, где мы поцеловались, с толстым скетчбуком и акварельными карандашами. Представляю, как переношусь туда на волшебном ковре-самолете, со свистом влетаю в подвал и врезаюсь в пол, а с губ уже готовы сорваться извинения.

В конце письма – ссылка.

Она ведет на закрытую страницу, куда Аксель загрузил трек «Прощай: адажио цвета садовой зелени». Последняя композиция. Я знаю, что значит это название.

На обложку альбома он поместил фото сада Локхарт.

Мой желудок сжимается, а по телу разливается красная охра ностальгии. Я наблюдала, как он делает этот снимок на свой телефон, в день, который помню слишком хорошо.

Я не могу не задаться вопросом: слушала ли этот трек Лианн? Спрашивала ли Акселя, чем так примечателен сад Локхарт?

Знает ли она, что произошло между нами?