Оскомина - [5]

Так меня зовут — Рейчел Самстат. С рождения. Я и в браках не меняла фамилию. В первом замужестве менять отказалась, потому что мне не нравилась фамилия мужа, а ко второму я уже приобрела некоторую, пусть и скромную, известность под именем Рейчел Самстат. Мои кулинарные книги хорошо раскупаются. В них я непринужденно болтаю с читателем, а кулинарные рецепты сообщаю как бы между прочим. Я посвящаю целые главы друзьям и родственникам, поездкам и путевым впечатлениям, попутно вставляю в текст рецепты. Ну а потом появилась моя кулинарная телепрограмма, и продажи книг, естественно, подскочили.

Вас, наверное, интересует, как это мне удалось заполучить собственную передачу на телевидении, хотя я не похожа на типичную телеведущую, во всяком случае, на телеведущую коммерческих телекомпаний, но, судя по всему, вполне гожусь для общественного телевидения. Когда одному сетевому каналу предложили меня в качестве ведущей, то в ответ услышали: «От нее так и шибает Нью-Йорком». Ловко замаскированный антисемитский выпад, но плевала я на них. Пусть лучше от меня шибает Нью-Йорком, чем чем-нибудь еще. Словом, коммерческому телевидению я не подхожу. Лицо у меня неправильное, но занятное, оно вполне годится для обычной жизни, но не для экрана, поэтому мне самое место на общественном телевидении: тамошние режиссеры и операторы привыкли к Джулии Чайлд[8] и по-детски радуются, что я не такая высокая, как она. Но я часто моргаю. Пока я, глядя в камеру, говорю: «Привет, меня зовут Рейчел Самстат», я моргну минимум раз пятьдесят-шестьдесят. Просто оттого, что надо упорно смотреть в камеру. Когда я гляжу на человека или на запеченную свинину, я моргаю не чаще других.

На съемках самой первой передачи телевизионщики заметили эту мою особенность, и Ричард, продюсер программы, посоветовал мне обратиться за помощью к одной специалистке при студии: она занимается постановкой голоса, но готова заодно подправить работу век. Вероятно, чтобы меня подбодрить, она без конца повторяла, что у нее не было ни единой осечки; в результате я твердо решила стать ее первым фиаско — и стала.

— Судя по всему, помочь ей не моргать ежесекундно не в моих силах, — после нескольких занятий призналась кудесница Ричарду, — но, может, стоит чуточку подправить ей голос?

— Голос нам нравится, — сказал Ричард, и слава богу, потому что к тому времени во мне осудили чуть ли не всё. Уж это ее моргание. Эти волосы. Этот ее подбородок. Этот голос. «На экране она слегка напоминает Хауарда Коселла»[9], — вроде бы сказал кто-то из теленачальства. И хотя мне нравится думать, что это комплимент: мол, он, похоже, имел в виду, что я из тех людей, кого либо любят, либо терпеть не могут. Вот только на Коселла мне никак не хотелось бы походить. То ли дело Имоджен Кока[10] или Элейн Мей[11]. Что до голоса, то он у меня и правда особенный: у слушателей и зрителей он вызывает смех. Для моей передачи это даже плюс; но где уж специалистке по постановке голоса это понять? Она уверена, что ее задача — обучить всех говорить, как Дэвид Бринкли[12].

Моя передача появилась в эфире только благодаря Ричарду. Я участвовала в ток-шоу, рекламировала «Печенье моей бабушки», там Ричард меня и приметил. Собственно, впервые он меня увидел в передаче Фила Донахью[13]. Он просто обожает Фила Донахью. Если бы Зигмунд Фрейд, говорит он, смотрел ток-шоу Донахью, то не задавался бы вопросом, чего хотят женщины. И вот он видит на экране меня: я без заминки отвечаю на вопросы насчет корочки на пирогах и разыгрываю мой коронный номер — как ублажать капризного еврейского мужчину. Туг Ричарда и осеняет: надо запустить регулярное кулинарное телешоу, где я, мои друзья, родственники и несколько именитых гостей будут говорить о еде, о ее роли в нашей жизни и тем временем что-то готовить; а ведущая, то есть я, будет чем-то средним между умеренно интеллектуальной Джулией Чайлд и высоколобой Дайной Шор[14]. Как мы с этим справились, для меня до сих пор загадка; разве что благодаря тому, что в начальных титрах упоминался Пруст и его «мадленки»[15], а на пробный выпуск передачи мне удалось затащить Исаака Башевиса-Зингера[16] — он готовил кугель[17].

Кроме того, наша передача обходилась студии дешево, да и эти деньги, весьма скромные, обязалась выплачивать некая нефтяная компания, с одним из служащих которой я в юности встречалась, а теперь он одним росчерком пера выделяет средства общественному телевидению. Когда я бегала к нему на свидания, он был еврей на все сто, даже преподавал в еврейской школе. Теперь же, когда он работает в нефтяной компании, — кто его знает. А я еврейского образования не получила и однажды ночью, в Гарварде, в студенческом общежитии, узнала от него про Пурим[18], про добрую царицу Эстер[19] и злодея Амана. В ту пору мы про клитор еще слыхом не слыхали — просто засовывали пальцы куда не след. Тем не менее я была довольна, что выяснила наконец, откуда взялись гоменташи[20]; с тех пор, как это ни смешно, я особенно люблю Пурим, хотя гоменташи терпеть не могу. Но не всякие. Флоренс, тетя Марка, она его вырастила, печет на редкость вкусные гоменташи. Стряпуха она отменная. Свое коронное блюдо — запеченную рульку с кислой капустой и коричневым сахаром — она неизменно подает на День благодарения, ну и, само собой, индейку. Знаю, «рулька с сахаром» звучит не аппетитно, на самом же деле ничего вкуснее мне есть не доводилось.