Оскомина - [2]

Вы, наверно, удивляетесь, с чего это я так досадую на их приход, но если внезапно обнаруживаешь, что муж тебе изменяет, чувствуешь себя полной дурой, а это очень обидно; особенно жгла мысль, что я сама их зазывала, они и явились, а теперь все трое наверняка считают меня балдой. Мне стало совсем тошно. А самое обидное случилось назавтра: Телма позвонила — поблагодарить за прием и попросить рецепт морковного торта. Рецепт я ей отправила, про мякоть ананаса, разумеется, даже не упомянула. «Вот рецепт морковного торта, простой, без прибамбасов», — написала я на открытке. И даже нарисовала рядом с рецептом смайлик. Вообще-то, я смайликами не злоупотребляю, но иногда без них не обойтись. Вот сейчас, к примеру, я закончила бы это предложение смайликом, только насупленным.

Хочу подчеркнуть: хотя мне и трудно было поверить, что у Марка роман с Телмой, — в том, что у него роман на стороне, я не сомневалась. Мне ведь песенник попался не случайно: я рылась в столе мужа в поисках улик. Но чтобы с Телмой! Я вскипела. Свяжись он с какой-нибудь финтифлюшкой — это бы еще ладно; а он возьми да заведи шашни с дылдой, вдобавок с умной дылдой. Сколько раз (не счесть!), вернувшись с очередной вечеринки и переодеваясь в домашнее (а их роман тем временем был в разгаре), я говорила: «Как удачно сегодня сострила Телма! Умора!» И слово в слово повторяла Марку ее остроту. Представляете, какая дура! Какая же я дура! Мало того, я точно знала, что у Телмы роман на стороне! Весь город знал. Она и не скрывала — всем встречным-поперечным рассказывала, что Госдепартамент направляет ее мужа Джонатана черт-те куда, а она останется в Вашингтоне и купит себе квартиру в кондоминиуме.

А тут звонит мне как-то моя подруга Бетти Серл и говорит:

— Телма все толкует про кондоминиумы. Наверняка завела роман.

— Точно? — спрашиваю я.

— Абсолютно, — заверяет Бетти. — Главный вопрос — с кем? — Потом помолчала и говорит: — Может быть, с сенатором Кэмпбеллом. Он тоже толкует про кондоминиумы.

— Сенаторы вечно про них толкуют, — говорю я.

— И то правда, — соглашается Бетти, — но с кем же тогда?

— Спрошу у Марка, — говорю я.

И вечером спрашиваю мужа:

— Как ты думаешь, Телма крутит роман с сенатором Кэмпбеллом?

— Нет, — говорит он.

— Но с кем-то у нее точно роман, — уверяю я.

— Откуда ты знаешь? — спрашивает он.

— Так она же сама твердит, что, если Джонатана отправят в Бангладеш, она купит квартиру в кондоминиуме.

— Джонатана в Бангладеш не отправят, — говорит Марк.

— Почему?

— Потому что Бангладеш представляет для нас интерес.

— Ну, тогда в Верхнюю Вольту, — предполагаю я.

Марк удивленно покачал головой — как это его угораздило втянуться в такой убогий бабский разговор? — и вновь углубился в журнал «Дом и сад». Вскоре разговоры про кондоминиумы прекратились.

И вот опять мне звонит Бетти:

— Телма больше не говорит про кондоминиум. К чему бы это?

— Может, роману конец, — предполагаю я.

— Нет, — возражает Бетти, — вовсе не конец.

— Откуда ты знаешь? — спрашиваю я.

— Она сделала восковую эпиляцию ног, — говорит Бетти и многозначительно цедит: — В первый раз. А до лета еще далеко.

— Понятно, — говорю я.

В таких делах (и не только в таких) Бетти Серл — сущая ведунья. Стоит ей побывать на каком-нибудь вашингтонском приеме, и наутро она уже сообщает, кого скоро уволят. Взглянет на схему рассадки гостей — и готово! В ту пору, когда фотография первомайской демонстрации была главным источником нашей информации о России, из Бетти вышел бы классный кремленолог. Если для простых смертных гримасы, подмигивания, пожимание плечами — всего лишь признаки нервозности, то для Бетти это прямо-таки штормовые предупреждения. Вот вам пример: однажды на приеме она увидела, как жена вице-президента, здороваясь с министром здравоохранения, образования и социального обеспечения, целует его и гладит по плечу; Бетти тут же смекнула, что министру грозит отставка.

— Если ты член правительства и тебя кто-то гладит по плечу, это верный знак: жди беды, — сказала она назавтра.

— Но гладила-то всего лишь жена вице-президента, — заметила я.

Бетти покачала головой: бесполезно, мол, учить тебя уму-разуму. Позже она позвонила министру здравоохранения, образования и социального обеспечения и предупредила, что его дни в служебном кресле сочтены, но он был поглощен борьбой с табачным лобби и не прислушался к ее словам. Два дня спустя табачное лобби уже праздновало его отставку в бальном зале вашингтонского «Хилтона»; а бывший министр здравоохранения, образования и социального обеспечения укладывал вещи: утром начинался его вояж по стране с циклом лекций.

— Так с кем же, по-твоему, у Телмы роман? — спрашивает Бетти.

— Да мало ли с кем, — говорю я.

— Верно, а все же — с кем именно?

— Может быть, с конгрессменом Тоффлером? — предполагаю я.

— Ты думаешь? — говорит Бетти.

— Она же постоянно толкует, какой это блестящий ум.

— Да, и на прошлом званом ужине посадила его возле себя, — добавляет Бетти.

— Спрошу-ка я у Марка, — предлагаю я. — Он тоже сидел рядом с Телмой, но по другую руку.

И вечером спрашиваю мужа:

— Как, по-твоему, у Телмы Райс роман с конгрессменом Тоффлером?