Осколки. Краткие заметки о жизни и кино - [11]
Я ушел вдрызг расстроенный…
Через день Ира позвонила мне. Мы встретились на «нашей» скамейке у пруда. Ира была какая-то потерянная, а я не приставал с ненужными расспросами. Мы поговорили ни о чем и расстались.
А на следующий день — 31 июля 1951 года Тарасов Сергей Сергеевич был зачислен рядовым в Советскую Армию и отправился в летний лагерь Военно-воздушной инженерной Академии им. Жуковского для прохождения службы…
Ира обещала писать мне письма. Я — тоже…
Летний лагерь Академии находился около железнодорожной станции «Белопесоцкая», рядом с Окой. В лагере, как и положено, стояли ряды палаток, соединенных деревянными мостками, и был плац для общих построений с небольшой трибуной для начальства. В каждой палатке размещалось отделение, т. е. 11 человек.
Так было и в нашей, где «прописались» бывшие школьники, еще не принимавшие присяги. Распорядок дня — штатный: все начиналось в 6 утра со звуков горна и громкой команды «Третья рота! Подъем!». Далее — уборка коек, зарядка, пробежка до Оки и обратно, построение, завтрак, занятия по тактике и ориентированию по карте и на местности…
Некоторое разнообразие вносило посещение стрельбища. Там мы учились разбирать и собирать пистолеты и стрелять из них по мишеням.
В памяти остались наряды «вне очереди», которые я получал за всякие нарушения дисциплины. Чаще всего меня отправляли на кухню чистить картошку.
Недавно мне пришлось дома заняться этим. К моему удивлению даже через 66 лет прежние навыки остались. Слава Советской Армии! Ура!
Вспоминается и один трагикомический случай. Это было в дождливую ночь. Я стоял в наряде, охраняя склад боепитания, расположенный в сарае недалеко от лагеря.
Дождь был сильный, и на проходившей мимо склада дороге образовалась большая лужа. Я прятался от дождя под небольшим навесом у входа в склад. Тусклый фонарь освещал только этот вход и лужу на дороге. И вдруг из темноты на этой дороге появляется шатающаяся фигура человека в плащ-палатке.
Из занятий по тактике на местности я знал, что дорога, проходящая мимо склада боепитания, ведет к деревне Крутышки, где — и это знали все в лагере — гнали ядреный самогон…
Я, в соответствии с воинским уставом, крикнул:
— Стой! Кто идет?
И снял винтовку с плеча.
Фигура в плащ-палатке матом послала меня куда подальше и продолжала идти, шатаясь и не замечая глубокой лужи впереди. Поскольку матершинник вышел на освещенную часть дороги, я узнал его. Это был подполковник Канищев, комендант нашего лагеря. Очевидно, он возвращался из деревни, с очередной пьянки.
— Стой! Стрелять буду! — крикнул я и передернул затвор винтовки, тоже согласно уставу.
В ответ я услышал очередную порцию мата. Канищев продолжал идти по размытой дождем дороге, с трудом передвигая ноги…
И тогда я выстрелил в воздух. Канищев тотчас плюхнулся в лужу, и лежал в ней, пока не прибежали разводящий и наряд. Они вытащили матерящегося подполковника из лужи. Разводящий посмотрел на меня и сделал характерный жест, покрутив пальцем у виска.
— Действовал по уставу! — отрапортовал я…
…После дежурства я вошел в пустую палатку. Все ребята были на занятиях. Я сел на свою койку, снял грязные сапоги и, не раздеваясь, прилег… Тут же кто-то откинул полог палатки, и в проеме появилась физиономия подполковника Канищева. Он, к моему удивлению, выглядел почти трезвым.
— Слушатель Тарасов? — сказал он, ехидно улыбаясь. — Так… в одежде — на заправленной койке… И сапоги в грязи.
Я, зная, что беды не миновать, продолжал лежать.
— Три наряда вне очереди! — рявкнул Канищев и закрыл полог палатки.
Единственная польза лагеря была в том, что я подружился с ребятами, пришедшими в Академию после школы. Таких «школьников» на нашем курсе было человек десять. Как выяснилось, все они были из «серьезных» семей. У одного отец — заместитель Л. Берии по кадрам, у другого — академик-атомщик, у остальных — «шишки» в Армии. Для «школьников» не было казарменного режима. Мы жили дома и приезжали в Академию к началу занятий. Наш радио-факультет находился за восточной трибуной стадиона «Динамо».
Нам выдали форму с курсантским погонами. В магазине «Военторг» мы купили металлические буквы «В» и «А» и прикрепили их в просветах наших погон. Это должно было обозначать «Военная Академия» (по крайней мере, мы, пижоны, так думали). А вне Академии мы носили штатскую одежду.
«Стиляги» — это про нас. Все жили в центре и встречались вечерами на «Бродвее» (т. е. улице Горького, теперь Тверской), сидели в «Коктейль-Холле» или кафе «Норд». Часто посещали ресторан «Аврора» на Петровских линиях. Это был единственный ресторан в Москве, где можно было танцевать запрещенные в любых заведениях и на любых вечерах танго, фокстрот и даже «буги-вуги». На ударных в «Авроре» солировал знаменитый в те годы Лаци Оллах. А гостей встречало огромное чучело медведя в ливрее и с подносом в лапах… После посиделок в «Коктейль-Холле», где у нас был персональный столик на втором этаже, выходили прошвырнуться по «Броду», где активно «кадрили чувих», т. е. знакомились с девушками.
Мы страшно выпендривались, но почти никто не увлекался спиртным, поскольку все серьезно занимались спортом. Меня, например, в боксерской команде ЦДКА тренировал Лев Сегалович, знаменитый боксер и тренер.
Эта книга о трагической судьбе талантливого советского зодчего Мирона Ивановича Мержанова, который создал ряд монументальных сооружений, признанных историческими и архитектурными памятниками, достиг высокого положения в обществе, считался «архитектором Сталина».
Владимир Фромер — писатель, журналист, историк. Родился в Самаре. В 1965 году репатриировался в Израиль. Участвовал в войне Судного дня. Был ранен. Окончил исторический факультет Иерусалимского университета. В 2004 году совместно с Марком Зайчиком был удостоен премии Федерации союзов писателей Израиля. Автор книг «Кому нужны герои», «Реальность мифов», «Солнце в крови», «Чаша полыни», «Хроники времен Сервантеса». В книге «Ошибка Нострадамуса» несколько частей, не нарушающих ее целостности благодаря единству стиля, особой ритмической интонации, пронизывающей всю книгу, и ощутимому присутствию автора во всех описываемых событиях. В первую часть ЗЕРКАЛО ВРЕМЕНИ входят философские и биографические эссе о судьбах таких писателей и поэтов, как Ахматова, Газданов, Шаламов, Бродский, три Мандельштама и другие.
Маргарет Тэтчер смело можно назвать одной из самых сильных женщин ХХ века. Несмотря на все препятствия и сложности, она продержалась на посту премьер-министра Великобритании одиннадцать лет. Спустя годы не утихают споры о влиянии ее политических решений на окружающий мир. На страницах книги представлены факты, белые пятна биографии, анализ и критика ее политики, оценки современников и потомков — полная документальная разведка о жизни и политической деятельности железной леди Маргарет Тэтчер.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Мне некого было винить, кроме себя самой. Я воровала, лгала, нарушала закон, гналась за кайфом, употребляла наркотики и гробила свою жизнь. Это я была виновата в том, что все мосты сожжены и мне не к кому обратиться. Я ненавидела себя и то, чем стала, – но не могла остановиться. Не знала, как». Можно ли избавиться от наркотической зависимости? Тиффани Дженкинс утверждает, что да! Десять лет ее жизнь шла под откос, и все, о чем она могла думать, – это то, где достать очередную дозу таблеток. Ради этого она обманывала своего парня-полицейского и заключала аморальные сделки с наркоторговцами.
Граф Ф. Г. Головкин происходил из знатного рода Головкиных, возвышение которого было связано с Петром I. Благодаря знатному происхождению граф Федор оказался вблизи российского трона, при дворе европейских монархов. На страницах воспоминаний Головкина, написанных на основе дневниковых записей, встает панорама Европы и России рубежа XVII–XIX веков, персонифицированная знаковыми фигурами того времени. Настоящая публикация отличается от первых изданий, поскольку к основному тексту приобщены те фрагменты мемуаров, которые не вошли в предыдущие.