Осенние клещИ - [43]

* * *

На другой день за Петей заехал его брат на старенькой «Шестёрке». Мы пожали друг другу руки и расстались. Петя взял мой номер телефона и, не взирая на мои протесты, пообещал вернуть деньги за лекарство как только сможет. Его брат привёз два каких-то тяжёлых пакета, один из которых Петя отнёс врачу, а другой – медсёстрам. В палате Петя оставил для нас ведёрко больших спелых ранеток. Я вышел проводить парня, глянул на машину его брата и вспомнил про свою «Селику». Жива ли ещё? Не продали ли её на стоянке за долги?

– Петя, а тебе машина случайно не нужна? Я свою продавать наверно буду.

– Подумываю. А что за колёса у тебя? – поинтересовался тот.

– «Селика». Белое купе. Состояние идеальное.

– Не-е! Зачем мне купе? – засмеялся Петя удачной шутке. – Я, если что, «Ниву» буду брать. Или «Фермера». За купе в деревне засмеют! Непрактично!

– Да, верно. Как-то не подумал. Не болей!

***

В тот же день к нам подселили нового больного с несмертельным микроинсультом и парезом лица, ровно как был у меня. Мужик страшно переживал, но, узнав, что тут и не таких на ноги ставили, и я – тому яркий пример, – присмотрелся к моей физиономии и малость успокоился. Вечером, когда его мозг свыкся с новой обстановкой, он рассказал – как попал в это заведение. Я думал, что самая странная и удивительная история госпитализации – моя, но выслушав этого парня, я понял, что готов разделить с ним сомнительную пальму первенства. Он работал охранником на вахте. Охранял с напарником деляну с лесом.

– Лесовозы то есть, то нет. Народу то густо, то пусто. И вот выдалось такое затишье дня четыре назад. Никого! А в тайге-то красота! Осень! Мошки нет! Не тайга – парк! Мы ходим – бруснику собираем, жимолость, смородину. Ягоды навалом нынче! И вот ночью мне приспичило. Скрутило с ягоды живот. Темнота. А фонарик сдох! Иду в кусты метров за сто от балка, подсвечиваю себе телефоном, чтоб шею не свернуть. Сажусь. Свет конечно выключил. Звёзды! Тишина!

– И тут мишка тебе зад подтёр? – не удержался Константин Геннадьевич.

– Козёл! – выкрикнул Парез, и я сначала решил, что он ругается. – Там козлов много! Сижу, и вдруг слышу – кто-то рядом идёт! Прям – вот! Метра три! И только хотел спичкой чирнуть – он как заорёт! У них когда гон – они в голос орут. Не то что орут, а как кашляют так утробно: «Кыхы! Кыхы!» Тут меня кондрашка и хватанула.

* * *

Наступило первое октября. Я проснулся от знакомых звуков: сестра Галина принесла капельницу и одним движением воткнула иглу в руку товарища с инсультом. Потом пришла Светлана и воткнула тому пару уколов и дала таблетки. А я лежал и вспоминал ощущение дембеля в армии. Мой курс лечения окончен! В этот момент мне стало страшно. Мне стало страшно ехать домой! Мне было жаль покидать больницу! Этот устоявшийся мир, где ты лежишь, а вокруг тебя суетятся умные люди, заботятся о тебе, лечат, кормят, спрашивают о самочувствии. График жизни устаканился. Лица медсестёр, уборщиц, поварих и врачей стали родными. Завтра я приду на работу – и ни одна тварь не спросит меня о здоровье и самочувствии! Зададут пару вопросов для отвода глаз и через минуту скажут: ну, Сергей, мы подыскали тебе тут работёнку попроще. Принимай мойку! Работа ответственная, коллектив хороший. Нет? Тогда вот что, дорогой ты мой: дороги у нас в городе нынче широкие. Выходишь – и хоть направо шагай, хоть налево! И я пойду командовать пьяницами и студентами, из которых больше двух месяцев ни один у нас не работает. А куда деваться? Закралась подлая мысль: чем бы ещё таким заболеть, чтобы ещё недельки две полежать в тепле и заботе? Нет, всю жизнь не проболеешь! Но насколько плюсы очевидны!

За два дня до этого я сходил в магазин и снял деньги с карты: бухгалтерия перевела мне аванс за вычетом того, что они перечислили в аптеку за моё дорогое лекарство. Сумма не поразила меня количеством нулей, поэтому для сестры Галины, сестры Светланы и Арнольда Борисовича я купил по коробке «Рафаэлло», после чего денег у меня осталось только на то, чтобы заплатить за квартиру, автостоянку и потом не умереть с голоду в течение ближайших двух недель. В палате, чтобы не нарушать традицию, я оставил непочатую банку дарёного кофе. Честно говоря, я бы сам никогда не догадался благодарить врачей и медсестёр чем-то, кроме слов. Но традиция есть традиция, выглядеть неблагодарной свиньёй в глазах спасших меня людей я не хотел, да и мало ли как поведёт себя в дальнейшем моя болячка. Привезут снова сюда же с эпилепсией или каким-нибудь синдромом, а сестра Светлана посмотрит и скажет: «А-а! Это тот хмырь, который нам в тот раз конфеты зажопил! Дайте-ка мне иголку подлиннее!»

Зашёл Арнольд Борисович и сказал, что все документы будут готовы часам к десяти: у него тяжёлый больной в двести четвёртой палате, поэтому надо срочно идти туда. Я походил туда-сюда по длинному коридору, потом отнёс в процедурный кабинет две капельницы и заметил, что там, где лежат таблетки, моей фамилии уже нет. Нет там и фамилии Снежаны. Видимо, она выписалась уже несколько дней назад и даже не попрощалась. Да и ладно! Вручил женщинам конфеты и поблагодарил за спасение. Сестра Галина от подношения отказалась в ультимативной форме, отдала мои конфеты Светлане и напомнила, чтобы я непременно появился в доме молитвы и спас вместе с телом ещё и душу. Я сказал, что постараюсь.