Осень в Пекине - [13]

Он подумал, что если Рошель останется, они могли бы время от времени встречаться. Глаза у нее голубые. И Анны рядом не будет.

— Знаешь что... — сказал вдруг Анна.

— Что?

— Ты должен ехать со мной. Наверняка им понадобится не один инженер.

— Но я же ничего не смыслю в железных дорогах, — возразил Анжель.

Если он уедет с Анной, с кем же останется Рошель?

— Я в них смыслю не больше твоего, — сказал Анна.

— Но ты, во всяком случае, знаешь все про щебенку.

— Я всего лишь ее продаю. И поверь, ровным счетом ничего в этом не смыслю. Не обязательно разбираться в том, чем торгуешь.

— Но если мы оба уедем... — замялся Анжель.

— Да брось ты, она найдет себе других ухажеров.

— А разве ты в нее не влюблен? — удивился Анжель.

У него как-то непривычно запрыгало в груди. Он задержал дыхание, пытаясь справиться с сердцебиением, но оно не утихало.

— Рошель, конечно, очень красивая, — сказал Анна. — Только надо же чем-то жертвовать.

— В таком случае почему ты не хочешь ехать? — снова спросил Анжель.

— Тоска одному. Вот если бы ты поехал со мной, мы бы нашли чем заняться. А ты никак не можешь? Может, ты из-за нее?

— Да нет, что ты! — сказал Анжель.

Было очень больно, но ничто внутри не оборвалось.

— А что, если мы предложим ее Корнелиусу в качестве секретарши? — придумал Анна.

— Хорошая мысль, — сказал Анжель. — Я поговорю об этом с Корнелиусом, когда буду спрашивать про работу для себя.

— Так ты решился ехать? — спросил Анна.

— Не могу же я тебя бросить.

— Ну прекрасно, старина, — сказал Анна. — Мы весело проведем время. Звони Корнелиусу.

Анжель сел на место Анны и снял трубку.

— Значит, мы выясняем, может ли поехать Рошель и согласны ли они взять на работу меня?

— Валяй, — сказал Анна. — В конце концов, можно обойтись и без жертв.

D

...Подобное решение было принято в результате горячего спора; небезынтересно узнать точку зрения каждого из его участников.

Жорж Конъо, «Дотации на конфессиональное воспитание», «Пансе» № 3, апрель-июнь 1945

1

Профессор Жуйживьом[14] некоторое время смотрел на витрину, не в силах оторвать взгляд от яркого блика, рассеянно оброненного опаловой лампочкой на полированной поверхности деревянного двенадцатилопастного винта. Сердце профессора радостно ерзало в груди и в конце концов до того распрыгалось, что задело восемнадцатую пару временных плечевых нервов. Тогда Жуйживьом открыл дверь и вошел. В лавке приятно пахло свежим распилом. По углам валялись различной формы и стоимости куски бальзового дерева, гемлока и гикори; в витринах красовались шарикоподшипники, летательные приспособления и просто круглые безымянные предметы, которые торговец именовал колесами на том лишь основании, что посередине у них имелась дырка.

— Добрый день, господин профессор, — сказал торговец. Он хорошо знал Жуйживьома.

— Прекрасные новости, господин Крюк, — ответил профессор. — Я только что прикончил трех своих клиентов и наконец-то могу снова засесть за работу.

— Невероятно! — отозвался Крюк. — Главное — не упустить случая.

— Медицина — великолепное средство, чтобы разогнать тоску; но с авиамоделированием она ни в какое сравнение не идет.

— И не говорите, — подхватил Крюк. — Я тоже пару дней назад испробовал ваш способ. Хорошо пошло.

— То ли еще будет! — сказал Жуйживьом. — А вы видели новый итальянский моторчик?

— Нет, не довелось. Каков же он из себя?

— Устрашающий! — сказал Жуйживьом. — Можно саможивьомсжеваться.

— Ха-ха-ха! Ну, вы кого хочешь уморите, профессор.

— Так-то оно так, да с зажиганием проблемы.

Глаза Крюка растянулись в ширину, отчего веки поползли вниз. Он положил ладони на прилавок и, тяжело дыша, склонился к профессору:

— Да что вы?

— Точно говорю, — Жуйживьом произнес это внятно, вкрадчиво и сладко, что исключало даже мысль о невозможности.

— И вы видели его своими глазами?

— Он у меня дома. И даже работает.

— Откуда он у вас?

— Из Италии знакомый прислал, Альфредо Жабес[15].

— Вы мне его покажете? — спросил Крюк с надеждой в голосе, и его грушеподобные щеки совсем опали.

— Как вам сказать... — замялся Жуйживьом. — Посмотрим... — он засунул пальцы за воротник лютикового цвета рубашки, откуда торчала цилиндроконической формы шея. — Мне нужна фурнитура.

— Берите все, что вам нужно и сколько нужно, — с готовностью предложил Крюк. — Платить не надо. И сейчас же идем к вам.

— Согласен, — сказал Жуйживьом.

Он набрал побольше воздуха в легкие и решительно направился в глубь магазина, напевая военный марш. Крюк проводил его глазами. Он готов был отдать все содержимое лавки.

2

— Неслыханно!.. — выдохнул Крюк.

Мотор только что остановился. Жуйживьом потеребил штифт и крутанул пропеллер, пытаясь снова привести его в движение. С третьего захода он наконец завертелся, да так внезапно, что Жуйживьом не успел отдернуть руку. Профессор взвыл и запрыгал на месте. Крюк сменил его и тоже принялся запускать мотор. На этот раз он завелся с полоборота. В крошечном резервуаре для горючего пузырился воздух, сочащийся через клапан; ниточка пузырьков была похожа на слизь улитки. Через два специальных отверстия тонкой струйкой вливалось масло.

Жуйживьом снова приблизился к мотору; от винта на него пахнуло отработанными газами. Он взялся за рукоятку поршня, чтобы отрегулировать давление, и сразу же обжег пальцы. Профессор судорожно затряс рукой и засунул всю пятерню себе в рот.