Осень - [56]

Цуй-хуань покорно кивнула, но не двинулась с места. Она глядела на госпожу Чжан, не зная, как быть. Кэ-мин, видя, что она не уходит, еще строже сказал:

— Ты почему не идешь? Быстрей неси.

Цуй-хуань не посмела больше медлить и покорно вышла.

— Довел меня до белого каления, — разговаривая как бы с самим собой, сказал он. Тяжело вздыхая, он сверлил стоявшего перед ним сына гневным взглядом. Вид съежившегося и дрожащего от страха Цзюе-ина еще больше разъярил его, и он стал браниться еще сильнее: — Скотина ты этакая! Я думал, что ты прилежно занимаешься в кабинете, а ты бросил учебу и помчался творить такие гнусные дела. Ты не слушаешься! Вырос балбесом! Не желаешь учиться! Чего же ты хочешь? Безобразничать? Твое поведение приводит меня в ярость! Я забью тебя до смерти! Я убью тебя, никчемная тварь, — все больше и больше кипятился Кэ-мин, пока, наконец, не почувствовал, что голова его готова лопнуть от напряжения. В это мгновенье он увидел Цуй-хуань с палкой в руке. С криком: «Никчемная тварь», он вскочил и протянул руку за палкой: — Дай сюда!

Цзюе-ин грохнулся на колени перед отцом и со слезами стал умолять:

— Папа, не бей меня, я больше не буду.

— Пустой ты человек, его еще не тронули, а он уже заревел, — презрительно сказал Кэ-мин. Он взял палку и ударил Цзюе-ина. Цзюе-ин быстро отвел голову в сторону, и удар пришелся по руке. Он завизжал, как свинья под ножом, но Кэ-мин не только не остановился, но продолжал бить его с еще большей силой. Госпожа Чжан заволновалась, она опасалась за здоровье Кэ-мина, и ей совсем не нравилось, что госпожа Шэнь подливает масла в огонь. У нее ныло сердце, когда она видела, как Кэ-мин наносит сыну удар за ударом, но она не смела препятствовать ему. От самодовольного вида госпожи Шэнь ей стало еще больше не по себе:

— Шэнь, иди, пожалуйста. Ты же видишь, что Кэ-мин бьет Цзюе-ина. После этой взбучки он не посмеет больше так делать, можешь быть спокойна. Ты так долго сидишь, наверное устала?

Госпожа Шэнь подумала и с притворной улыбкой ответила:

— Хорошо, сестра, извини, что целое утро беспокою вас, но Цзюе-ин слишком уж безобразничал, может быть ему на пользу пойдет, но, по-моему, за ним и в дальнейшем нужно хорошенько смотреть. Если вовремя не обратить внимание, то потом будет поздно, получится так, как с Шу-ин в прошлом году.

Кэ-мин перестал бить сына и вне себя от гнева взглянул на госпожу Шэнь. Напоминание о Шу-ин больно задело его. Он готов был уже разразиться руганью, но сдержался, и слова застыли на его губах. Кэ-мину казалось, что несколько игл сразу вонзились в его сердце. Стиснув зубы, он превозмог боль и со стоном опрокинулся на спинку дивана.

— Спасибо тебе за добрый совет, но дом у нас такой большой, дети целый день взад-вперед носятся, так что где и не досмотришь. Приходится тебя просить присматривать за ним, — с притворным смирением промолвила госпожа Чжан, с ненавистью глядя на невестку.

— Гм! У него такой характер, где уж мне справиться с ним. Если он не будет приходить ко мне и устраивать скандалы в моей комнате, то и это для меня большое счастье, — иронически улыбнулась госпожа Шэнь.

После этого улыбка сошла у ней с лица; она встала:

— Пойдем, Чунь-лань.

Госпожа Чжан язвительно бросила ей вслед:

— А разве ты не пойдешь к госпоже Ван, невестка?

Госпожа Шэнь повернулась, увидела полунасмешливое, полугневное лицо госпожи Чжан и сразу же поняла значение ее слов. Она взглядом стала отыскивать Цзюе-цюня, но он уже улизнул. Когда Цзюе-ин начал реветь, никто уже не обращал внимания на Цзюе-цюня, а того и след простыл.

Госпожа Шэнь, которая сначала было не хотела идти к госпоже Ван, теперь заколебалась и с безразличным видом ответила:

— Я как раз иду к ней. Тебе что-нибудь нужно?

— Нет, ничего, — уклончиво ответила госпожа Чжан и тут же быстро добавила: — Скажи ей, пожалуйста, что Цзюе-ина уже побили.

— Хорошо, — коротко ответила госпожа Шэнь, лукаво улыбнулась, но, ничего не сказав, вышла с Чунь-лань из комнаты. Цзюе-ин плакал, стоя на коленях. Кэ-мин с дивана гневно глядел на него, левая рука с палкой расслабленно опустилась на валик. Госпожа Чжан находилась по другую сторону дивана. Цзюе-синь стоял перед книжной полкой, а Цуй-хуань — в углу, рядом с дверью. Шу-хуа, стоявшая сначала у письменного стола, после ухода госпожи Шэнь потеряла всякий интерес к происходящему и тоже вышла.

— Набелилась, прямо как «лукавый сановник»[11], — проворчала госпожа Чжан, как только госпожа Шэнь скрылась за дверью, но ей никто не ответил. Слышались лишь всхлипывания Цзюе-ина. В комнате стояла тягостная атмосфера.

— Цуй-хуань, пойди скорее посмотри, куда пошла госпожа Шэнь, — вдруг вспомнила госпожа Чжан.

Цуй-хуань, кивнув головой, хотела выйти, но Кэ-мин недовольным тоном произнес:

— Жена, не вмешивайся в ее дела! Пусть она занимается своими интригами. А Цзюе-ин, конечно, от рук отбился, и мне он не опора.

При этих словах в нем снова поднялся гнев, он отодвинулся от спинки дивана и, яростно глядя на Цзюе-ина, начал ругаться:

— И всегда ты, скотина, выводишь меня из терпения. Для вас хорошего учителя пригласили, а ты целыми днями бездельничаешь, раньше голубей гонял, рыбок золотых выкармливал, сверчков ловил, а сейчас все чаще и чаще безобразничаешь. Не хочешь ли ты брать пример с дяди Кэ-дина? — Он взял палку и снова начал бить сына по чем попало; Цзюе-ин заревел что было мочи.