Осень - [54]
— Занимается? Гм! Когда это он у тебя усердно занимался? — презрительно скривила губы госпожа Шэнь. — Он перевернет все вверх дном, и только один ты ничего не будешь знать. — Она присела на стул со спинкой и велела Чунь-лань стать в углу.
Кэ-мин судорожно схватился рукой за письменный стол и с серьезным выражением на лице проговорил:
— Сестра, о чем это ты говоришь?
— О чем говорю? Ведь ты воспитал милого сыночка, так ты и должен знать. — Госпожа Шэнь приготовила немало колких слов, она не хотела дать ему передохнуть и после каждой фразы испытывала чувство удовлетворенной мести.
Кэ-мин даже посинел от злости, он уже не обращал внимания на госпожу Шэнь, а шарил глазами вокруг. Не увидя в комнате ни одной служанки, он гневным голосом громко позвал:
— Цуй-хуань! — Ответа не последовало. Он снова позвал: — Тан-сао, Ван-сао!
Тетушка Ван в это время подслушивала в соседней комнате. Она подождала, пока хозяин крикнул два-три раза, и только тогда медленно вошла к нему в комнату.
— Братец Кэ-мин, ты не сердись, я расскажу тебе, в чем дело. Цзюе-ин с Цзюе-цюнем начали измываться над Чунь-лань, Цзюе-ин избил девочку; хорошо еще, что Шу-хуа разняла их. А то уж и не знаю, какой скандал был бы сегодня, — безжалостно продолжала госпожа Шэнь. Рассказывая, она внимательно следила за Кэ-мином. Видя, как меняется выражение его лица и как судорожно вздуваются желваки на скулах, она в глубине души чувствовала полное удовлетворение.
Кэ-мин гневно прохрипел:
— Иди скорей, позови Цзюе-ина и Цзюе-цюня! Вели им тотчас же идти сюда!
Тетушка Ван поспешно вышла.
— И как только могло произойти такое! Ну, погоди, сейчас все разузнаю! — вздыхая и охая, произнес он, сел и хлопнул руками по коленям.
— Ладно, братец, разберись сам и придумай что-нибудь. А то мне даже служанок нельзя будет держать! — не давая Кэ-мину опомниться, продолжала госпожа Шэнь. Она выбирала острые, как иглы, слова, чтобы вновь и вновь колоть его израненное сердце.
— Сестра, не нужно много говорить, я сам знаю! — невежливо махнув рукой, перебил ее Кэ-мин. Он всеми силами пытался сдержать поднимавшийся в нем гнев. Затем он позвал: — Цуй-хуань! — но тут же закашлялся. Ответа не было.
Цзюе-синь, наконец, решился раскрыть рот. Он с участием спросил:
— Позвать Цуй-хуань, дядя? Если нужно, я схожу.
— Цзюе-синь, ты не уходи, — сдерживая кашель, произнес Кэ-мин, — оставайся здесь.
Не успел он кончить, как услышал голос своей жены:
— Кэ-мин, что это тебя так рассердило? — входя в комнату, нежно спросила госпожа Чжан. Обернувшись, она поприветствовала госпожу Шэнь и Цзюе-синя. Она только что закончила свой туалет и выглядела свежей и бодрой. Следом за ней шла Цуй-хуань.
Не отвечая жене, Кэ-мин приказал Цуй-хуань:
— Сходи позови Шу-хуа.
Госпожа Чжан подошла к софе и, ласково глядя на мужа, снова спросила его:
— В чем же все-таки дело?
Кэ-мин поднял голову, посмотрел на жену и сердито сказал:
— В чем, как не в этом паршивце Цзюе-ине! Он меня… — Кэ-мин задохнулся, не в силах продолжать, опустил голову и снова закашлялся.
Госпожа Чжан быстро подошла к нему и, постучав ему по спине, стала ласково уговаривать:
— Нельзя так волноваться из-за Цзюе-ина. Вот придет он, проучи его как следует, и дело с концом.
Цзюе-синь, видя, что дядя перестал кашлять и сплюнул в стоящую рядом плевательницу, тоже присоединился к госпоже Чжан и стал уговаривать его:
— Тетя правильно говорит, Цзюе-ин молод, ничего еще не смыслит, сделал глупость — надо отчитать его хорошенько, и все. Из-за такого пустяка не следует так сердиться. — Он говорил, даже не думая о том, верит ли он сам в эти слова.
— Пустяки? — холодно усмехнулась госпожа Шэнь, закинув ногу на ногу. Госпожа Чжан и Цзюе-синь смотрели на нее так, словно хотели пронзить взглядом, но она самодовольно сидела на своем месте, и в конце концов им пришлось отвести глаза.
Снаружи раздался топот, пол задрожал, и в комнату влетел Цзюе-цюнь. Его плоское, как блин, лицо все еще было веселым, но когда он вошел в комнату, то сразу же окаменел. Его веселость как ветром сдуло, а приплюснутый нос, казалось, ввалился еще глубже. Толстые губы слегка приоткрылись и обнажили зияющую пустоту на месте одного из передних зубов.
— А где же Цзюе-ин? Он не пришел с тобой? — спросил Цзюе-синь.
— Он идет позади, он медленно ходит, — приободрившись, несколько смелее ответил Цзюе-цюнь и украдкой бросил взгляд на Кэ-мина.
— Эта тварь еще не торопится. Ну, пусть придет только, я ему дам как следует, — неожиданно выругался Кэ-мин, Цзюэ-цюнь испуганно отвел глаза.
— Ну-ка, скажи, Цзюе-цюнь, это вы с братцем издевались над Чунь-лань? — с каменным лицом спросила госпожа Шэнь.
— Нет, это не я, он один все делал, я ни при чем, Шу хуа видела! — в замешательстве оправдывался Цзюе-цюнь.
— Ты ни при чем? Так ты же первый начал драться, а уж потом пришел Цзюе-ин, — вмешалась вдруг Чунь-лань, гневно сверкая глазами.
— Я ни при чем, я ни при чем, зря только говоришь, чтоб тебе умереть собачьей смертью, — покраснев, как рак, отпирался Цзюе-цюнь.
— Цзюе-цюнь, пусть я вру. и умру собачьей смертью! Но тот, кто обманывает и отпирается, тоже умрет собачьей смертью, — гневно сказала Чунь-лань, словно произносила клятву.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Любовь рождается неожиданно и так же неожиданно исчезает, как будто и не было вовсе. И для чего? Ведь остается только горько-сладкое послевкусие разочарования от несбывшихся надежд…
В своем последнем завершенном романе «Взгляни на арлекинов!» (1974) великий художник обращается к теме таинственного влияния любви на искусство. С небывалым азартом и остроумием в этих «зеркальных мемуарах» Набоков совершает то, на что еще не отваживался ни один писатель: превращает собственную биографию в вымысел, бурлеск, арлекинаду, заставляя своего героя Вадима Вадимовича N. проделать нелегкий путь длиною в жизнь, чтобы на вершине ее обрести истинную любовь, реальность, искусство. Издание снабжено послесловием и подробными примечаниями переводчика, а также впервые публикуемыми по-русски письмами Веры и Владимира Набоковых об этом романе.
Повесть известного у нас норвежского писателя С. Хельмебака — это сатира на провинциальное «процветающее» общество, которому противопоставлены Андерсены — люди, верные родной земле, стойкие к влияниям мещанского уклада, носители народного юмора, здравого смысла.
«Газеты уделили очень много места одному таинственному делу: делу этого молодого могильщика, приговорённого к шестимесячному пребыванию в тюрьме за осквернение могилы и чувствовавшего с тех пор умственное расстройство. Они вмешали в дело покойного Лорана Паридаля, имя которого встречалось на судебном разбирательстве дела, двоюродного брата Регины Добузье, моей жены, состоявшей в первом браке с Г. Фредди Бежаром, погибшем так несчастно с большею частью своих рабочих, при взрыве на своей гильзовой фабрике.