Осень - [11]

Выйдя из сосновой рощи, компания очутилась на берегу озера. Шу-хуа первая поднялась на арочный мост и увидела на другом берегу во дворике группу ребят, сидевших кружком на корточках. Заинтересовавшись, она перешла мостик, прошла через лужайку и, подойдя к ступенькам, разглядела ребят: это были Цзюе-ин, Цзюе-цюнь, Цзюе-ши и Цзюе-жэнь. Они окружили зеленую фарфоровую скамеечку и что-то там делали.

«Целыми днями бездельничают. Зачем было приглашать учителя? И сейчас неизвестно, что вытворяют. Даже противно. Хороши же, нечего сказать. Будь здесь сестра Шу-ин, она наверняка бы рассердилась», — рассуждала про себя Шу-хуа. Не выдержав, она поднялась по ступенькам и крикнула:

— Цзюе-ин, опять бездельничаешь! Что это вы там делаете?

Цзюе-ши и Цзюе-жэнь, услышав голос Шу-хуа, испуганно вскочили. Цзюе-ин и Цзюе-цюнь, подняв голову, только посмотрели в ее сторону.

— Не твое дело, — грубо сказал Цзюе-ин.

Шу-хуа спустилась во дворик и направилась к ним. Она увидела, что Цзюе-цюнь запустил руку внутрь цветка, вырезанного на скамеечке.

— Тише, — в один голос зашикали Цзюе-ин и Цзюе-жэнь, делая предостерегающие жесты.

Подойдя к ним, Шу-хуа услышала, как Цзюе-цюнь радостно завопил:

— Поймал, поймал!

Вытаскивай, — торопил его Цзюе-ин, легонько постукивая рукой по скамеечке.

— Быстрей, быстрей. Сколько поймал? — с восторгом закричали Цзюе-ши и Цзюе-жэнь. Оба были необычайно возбуждены.

— Осторожнее. Не раздави, — командовал Цзюе-ин.

Цзюе-цюнь медленно вытащил руку. Из кулака выглядывала головка желторотого птенца с широко открытым клювом.

— Давай сюда, давай сюда, — заторопился Цзюе-ин и, увидев, что Цзюе-цюнь поднялся, тоже встал. Цзюе-ши и Цзюе-жэнь от радости захлопали в ладоши и закричали:

— Где клетка? Давайте посадим его в клетку, — тараторил Цзюе-цюнь, не отдавая птенца Цзюе-ину.

— Давай сюда, там увидим, — не соглашался Цзюе-ин и протянул руку, чтобы отнять птенца.

— Я сам. Я поймал, — увертывался Цзюе-цюнь, не желая отдавать свою добычу двоюродному брату.

— Отдашь ты в конце концов или нет? — разозлился Цзюе-ин.

— Не отдам, не отдам, — упрямо твердил Цзюе-цюнь и бросился вверх по лестнице.

— Врешь, не убежишь, — ухмыльнулся Цзюе-ин и пустился вприпрыжку догонять Цзюе-цюня. Цзюе-ши и Цзюе-жэнь, спрятавшись под кустом орхидеи, сидели не шелохнувшись.

Цзюе-цюнь бежал, то и дело оглядываясь назад. На лужайке Цзюе-ин догнал его, одним ударом свалил на землю, навалился сверху и, разжав его руку, вырвал птенчика. Цзюе-цюнь громко заревел, а Цзюе-ин с птенчиком в руке торжествующе побежал через арочный мост.

Поднявшись с земли, Цзюе-цюнь, вытирая слезы, плачущим голосом завопил:

— Твоя мать — ведьма, а предки — черепашье отродье!

— Ты чего это ругаешься? — не выдержав, закричала Шу-хуа, она сидела на скамейке и была свидетельницей потасовки.

— А зачем он отнял у меня птенца, черепаший выродок? — орал Цзюе-цюнь.

— Он отнял у тебя птенца, иди пожалуйся на него и все. Его предки были твоими предками. Его мать — тоже родня тебе. Эх ты размазня! У тебя отняли, а ты ревешь. И не стыдно? — корила его Шу-хуа.

В это время к Цзюе-цюню подошли Цзюе-ши и Цзюе-жэнь и заискивающе сказали, беря его за руки:

— Не плачь, Цзюе-цюнь. Мы пожалуемся на него.

— Хорошо, пусть ему всыплют, — пробормотал Цзюе-цюнь, перестав плакать. Затем они все трое пошли по арочному мосту.

Цинь и Юнь, стояли на лужайке и, любуясь озером, вели беседу. Шу-чжэнь, разумеется, была подле Цинь. Цуй-хуань тоже стояла рядом, слушая их разговор. Несколько раз они оборачивались, чтобы посмотреть, как ссорились Цзюе-ин с Цзюе-цюнем.

— Если таково все молодое поколение, то на что могут надеяться так называемые интеллигентные семьи? — в горестном раздумье произнесла Цинь.

— Почему мы видим все время такие примеры? Неужели нет выхода? — скептически заметила Юнь.

— Но они никогда не поверят, что впереди их ждет гибель. И никто не может спасти их, — с досадой сказала Цинь.

— Гибель? Я не совсем понимаю, — удивилась Юнь. — Неизвестно, может быть только наши семьи такие.

— Только наши? Ты еще увидишь, — настаивала на своем Цинь. — Разумеется, есть исключения, но немного. Возьмем любой пример: Фэн Лэ-шаня, Чэнь Кэ-цзя и, наконец, отца Чжэн Го-гуана. Все эти люди, говорят, отличались в свое время «глубокой эрудицией и высокими моральными качествами», они были замечательными людьми своего века». Однако они были готовы на любую подлость и знали только одно: губить людей.

— Я тоже не могу понять, почему старший дядя всех своих детей толкает к гибели. Как вспомнишь о старшей сестре — сердце кровью обливается. А теперь очередь за Мэем, — печально произнесла Юнь. Она вдруг обернулась, умоляюще взглянула на Цинь и дрогнувшим голосом спросила:

— Цинь, ты много читаешь, имеешь опыт, много знаешь. Скажи мне, правда ли, что старые книги и старая мораль, как говорят передовые люди, губят человека? Мне просто непонятно, почему дядя Чжоу Бо-тао так глупо погубил свою старшую дочь.

Цинь в волнении легонько сжала руку Юнь и сокрушенно сказала:

— Я и сама не совсем понимаю. Возможно, старая мораль делает людей совершенно бесчувственными. Ты не читала статью «Людоедская мораль?» Если хочешь, могу дать тебе несколько книг. Прочтешь их и поймешь, для чего мы родились на свет. Это лучше, чем поддаваться глупому обману. Порой кажется, что в этих книгах написаны наши собственные мысли. Знаешь, как интересно!