Осада и штурмъ Текинской крепости Геокъ-тепе (съ двумя планами) - [12]

И начинается тушеніе пожара…

Около одного изъ костровъ, на холмѣ сидитъ человѣкъ пять солдатъ. Огонь горитъ въ ямкѣ; тутъ же прилажено два тагана и молодой солдатикъ въ текинскомъ халатѣ, который онъ неизвѣстно зачѣмъ надѣлъ, и съ лицомъ, выпачканнымъ жиромъ и глиной, хлопанетъ около большаго чугуннаго котла и сковороды. Въ котлѣ кипятъ отборнѣйшія части молочнаго теленка и нѣжнѣйшія части куръ, а на сковородѣ поджариваются "самыя лучшія" лепешки… Всѣ ѣдятъ уже не въ первый разъ и по атому выраженіе лицъ нѣсколько серьезное и спокойное. ѣда сопровождается бесѣдою.

— И красивыя, братцы, бабы у текинцевъ, только горя имъ теперь много…

— Пропади онѣ совсѣмъ-бабы! говоритъ унтеръ-офицеръ, баловство одно… Теперь, сказываютъ, опять въ степу пойдемъ…

— А много, братцы, сегодня накрошили текинца…

— Да; отучили собакъ по чужое мясо ходить…

— Распростились это мы другъ съ другомъ, слышится въ другомъ мѣстѣ; ночь была темная, наволочная; перевезли орудію и ящикъ съ патронами съ траншей… А командиръ-то и говоритъ: "смотри, братцы, когда взрывъ будетъ, тогда мы съ третьей ротой бросимся"… Вотъ "преслѣдовалъ" взрывъ, тутъ закричали всѣ "ура!" Не утерпѣли сердца наши… бросились… Тутъ у насъ спервоначалу одного убили; ну, Богъ съ нимъ! впередъ, братцы! на стѣнку, скорѣе на стѣнку!

— Какъ заняли этотъ самый шиханъ (холмъ), прерываетъ артиллеристъ, а текинцы густо, густо побѣгли въ пески; а мы-то по пути изъ орудія-то имъ… жарили, жарили… вотъ такъ натѣшились!.. Постояли посмотрѣли; въ скоромъ времени генералъ Скобелевъ въ погоню за "имъ"; охоту отбилъ шутить съ русскимъ… Возвратился это онъ на шиханъ, заѣхалъ съ той стороны: "ну, братцы, говоритъ, спасибо вамъ, что не выдали!"…

— Яшинъ! слышится подальше.

— Чаго?

— Что-то мнѣ неможится… Возьми тѣсто, да пожарь лепешки-то… Животъ болитъ…

— Жарь самъ: у меня у самаго животъ болитъ…

Видно досыта покушали, на текинскій счетъ, побѣдители!..

Съ разсвѣтомъ 13 Января, стрѣльба въ крѣпости еще разъ возобновилась на нѣсколько часовъ. Это стрѣляли часовые на аванпостахъ и на стѣнахъ по тѣмъ текинцамъ, которые успѣли скрыться ночью въ песчаныхъ барханахъ и въ ямахъ крѣпости и пробовали бѣжать въ пески. Тутъ ихъ погибло еще человѣкъ двѣсти; нашихъ же было ранено только двое.

Обширная внутренняя площадь крѣпости, уставленная тысячами кибитокъ, была занята нашими солдатами и казаками; они бродили изъ кибитки въ кибитку и брали все, что ни попадало подъ руки. Добыча состояла главнымъ образомъ изъ ковровыхъ издѣлій, серебряныхъ украшеній и денегъ.

Для сбора оружія и провіанта, которые предназначались въ казну, посылались особыя команды: онѣ стаскивали мѣшки въ общіе бунты, около которыхъ ставились часовые. Все остальное, съ утра до вечера, разбиралось нашими солдатами. "Аламанъ" производился довольно спокойно и добродушно, потому что съ избыткомъ хватало на всѣхъ.

При взятіи крѣпости, было освобождено довольно много рабовъ-персовъ, которыхъ солдаты, въ пылу боя, узнавали по трусливому и униженному виду и оковамъ, которыя они волокли на ногахъ. Только что ихъ освободили, недавніе рабы бросились… не драться, а грабить.

Какой-то старый персъ съ двумя другими, помоложе, даже еще не снявъ какъ слѣдуетъ цѣпей съ своихъ ногъ, поймалъ поскорѣе двухъ ишаковъ и какого-то облѣзлаго верблюда л до того ихъ навьючилъ коврами и всякой всячиной, что, подъ массою груза, отъ верблюда были только видны ноги и голова, а отъ ишаковъ даже ничего не было видно. Въ такомъ только видѣ онъ рѣшился отступить изъ крѣпости; но у воротъ былъ задержанъ карауломъ.

— Ты это что? сказалъ начальникъ караула; мало тебѣ, подлецу, что тебѣ свободу дали, да и жизнь сохранили… Ибрагимовъ!

— Чего изволите!

— Переведи ему это… Мало тебѣ подлецу? Дай ему въ шею! Свалить все это… Бери, братцы, кому требуется… Мало тебѣ? Дай, дай ему еще разъ! переведи ему это… А теперь — вонъ изъ крѣпости!

Такъ и ушелъ старикъ ни съ чѣмъ, сохраняя воспоминаніе о русскихъ подзатыльникахъ.

Послѣ занятія Денгиль-Тепе и пораженія текинцевъ на ихъ главной позиціи, начинается дѣйствіе малыхъ отрядовъ. Генералъ Скобелевъ, не желая дать опомниться непріятелю отъ впечатлѣнія, произведеннаго погромомъ 12-го января, немедленно, послѣ однодневнаго отдыха, приступилъ въ возобновленію военныхъ дѣйствій. 14-го января, отрядъ Куропаткина былъ двинутъ на Асхабатъ.

17-го января, генералъ Скобелевъ присоединился къ отряду Куропаткина, а 18-го Асхабатъ былъ занятъ безъ боя. Жители вышли съ покорностью. Кавалерія, подъ начальствомъ Эрнстова, двинулась далѣе, на Аннау.

Въ день занятія Асхабата, нѣкоторые почетные люди (ханы, сердари) прислали командующему войсками слѣдующее заявленіе:

"Да будетъ извѣстно всѣмъ сердарамъ и генераламъ Бѣлаго Царя, что текинскіе жители, не имѣя понятія о своей слабости, оказывали сопротивленіе противъ воли могущественнаго Бѣлаго Царя, за что подвергнуты теперешнему наказанію. Теперь бѣдные жители желаютъ изъявить свою покорность. Для житья не имѣютъ кибитокъ, а для жизни не имѣютъ припасовъ. Если милостиво возвратите мѣста и жилища, то нѣсколько человѣкъ явятся въ вамъ для принятія подданства подъ присяжнымъ условіемъ. Въ настоящее время они боятся васъ. Если въ отвѣтъ на это пришлете письмо о томъ, чтобы жители не боялись, а явились, то тогда они въ скоромъ времени соберутся"…