Оружие скорби II: Эволюция - [25]

Агмос, с каменным выражением лица, закрыл планшет и убрал его под мышку. Посмотрел на Дигнуса.

— Что же мы будем делать?

Дигнус приподнял уголок рта, намекая на улыбку.

— Уничтожим Гинопос. А потом вступим в переговоры с Триумвиратом, потрясая нашим оружием скорби. Мы заселим эти уютные планеты, с которых нас выгнали за то, что мы были лучшими. Мы успеем зачать поколения детей, в генах которых пропишется чувство собственного достоинства. А сами — можем скончаться в страшных муках, раздирая до костей собственные лица. Такова участь всех, своё отживших. Таково моё слово.

Дигнус вышел из-за стола и двинулся к выходу. Вслед за ним молча пошел Агмос. Третьей внезапно оказалась Айсини. Четвертым, качая головой, поднялся Казон. Остальные, раскрыв рты, провожали их взглядами.

— А… А мы? — сдавленно пискнул кто-то.

Дигнус ответил, но не ему. Выйдя из зала, он обратился к предводителю вооруженного отряда:

— Члены совета, оставшиеся в зале — изменники. Бросить их в камеры. При попытке сопротивления — стрелять на поражение.

Четверо новых властителей проводили взглядами новых солдат. Эволюция начиналась здесь и сейчас.

Глава 16

Реми Вернер прошел долгий путь от сына ничем не примечательного шахтера до директора завода по сборке военных кораблей. Многим идиотам казалось, что у него был «невероятный взлет», или «головокружительная карьера», но Вернер знал, что ничего в жизни не давалось ему просто так.

За что-то приходилось вкалывать круглыми сутками, забывая даже дышать.

За что-то — грызться с конкурентами.

За что-то — льстиво улыбаться власть предержащим.

А за что-то — убивать.

Теперь только по-настоящему опытный, поживший человек смог бы разглядеть в Реми Вернере старого, опасного волка. Для всех остальных он был лысеющим и толстеющим коротышкой в возрасте за пятьдесят. В сером безликом костюме, в таком же безликом кабинете, обставленном дорогой мебелью из полированного дерева.

Здесь, на Чаппеле, это действительно было экзотикой, поскольку древесину поставляли аж с самого Триумвирата (планеты, которая, вообще-то, официально древесину не экспортирует). Но Вернер принимал роскошь, как должное, и не особенно расстроился бы, если б кто-нибудь сказал ему, что на самом деле всё это — имитация из пластика.

Сам Вернер не был имитацией, не был имитацией и завод, которым он управлял. Сжимая кулак, Вернер отдавал себе отчет в том, что держит тысячи важных ниточек, за каждую из которых может дернуть в любой момент и — получить что-либо. Или повлиять на что-то. А теперь, с началом разговоров о войне, ниточек оказалось еще больше.

Но кое-что новое, неприятное добавилось к ним. Например, этот большегруз, который прилетел внепланово, без предупреждения и затребовал посадки по правительственному выделенному каналу. Вернер не мог не позволить этой махине сесть, хотя и пришлось ради торжественной встречи остановить работу доброго десятка цехов и устроить работникам оплачиваемый выходной. Вернер сам был работягой и знал, как это важно: когда начальство само оплачивает свои недоработки, а не взыскивает с тех, кто не может возразить.

А сейчас напротив него сидел этот наглый молодой человек. Ему, вероятно, было лет сорок, но для Вернера все, кому меньше пятидесяти, были «молодыми людьми». С возрастом он все лучше понимал ценности каждого правильно прожитого года жизни. Глупцы боятся старости. Мудрые стремятся к еще большей мудрости.

— Как я могу к вам обращаться? — спросил Вернер, в своей медленной, привычной манере.

— Смит, — последовал короткий ответ.

— Хорошо. Итак, мистер Смит…

— Не мистер. Просто Смит. Я бы хотел побыстрее покончить с болтовней, это и в ваших интересах тоже.

— Я понимаю, — кивнул Вернер. — Прежде всего я бы хотел увидеть соответствующий приказ, подписанный…

Пикнул браслет. Вернер прикрыл глаза, вызывая на сетчатку интерфейс. Сообщение пришло по каналу, который можно использовать только имея адресата в зоне видимости. Файл открылся. Это был приказ о срочной эвакуации, подписанный Ремилом Лансом, главой Триумвирата. Три секунды программа сличала набор символов электронной подписи с эталонным, после чего вынесла утвердительный вердикт.

Вернер пробежал взглядом пункты, отметил для себя те моменты, которые вызывали вопросы и открыл глаза.

— Прежде всего хотелось бы узнать, с чем связана эвакуация.

— Война, — коротко бросил Смит. Он сидел вполоборота, закинув ногу на ногу, и, кажется, больше интересовался носками своих туфель, чем разговором.

— Не думаю, что на новом месте удастся быстро наладить производство. А корабли, если я все правильно понимаю, нам понадобятся. Давайте-ка поподробнее, Смит. Если хотите — налейте себе выпить. Не знаю уж, что там вы себе нафантазировали, но упаковаться в ваш корабль мы сможем не раньше, чем через неделю, да и то — при условии, что будем работать в две смены. Поэтому десять минут разговора нам не повредят.

— Слушай меня внимательно, хорек, — все тем же спокойным, ленивым голосом заговорил Смит. — На тебя материала столько, что можно хоть сейчас закрывать на пожизненное, а потом использовать как пушечное мясо. Единственная причина, по которой ты до сих пор сидишь тут, а не на параше, — то, что ты управляешь этим заводом. То, что ты знаешь его. Поэтому ты в кратчайшие сроки упакуешь все свои станочки, погрузишь их на корабль, улетишь, куда скажут, со всеми своими работничками, и там — в кратчайшие же сроки — развернешь все по-новой. Тебе ясно, или я должен пристрелить тебя и решать вопрос с твоим более расторопным замом?