Оруэлл - [84]

.

Силы республиканцев преобладали, но потерпели под Уэской поражение и отступили, потеряв около 40 процентов бойцов. Испанские военные власти, подстрекаемые советскими представителями, в том числе генеральным консулом СССР в Барселоне В. А. Антоновым-Овсеенко, не оказали им должной поддержки.

Эрик Блэр не был непосредственным свидетелем этого поражения — еще до поездки в Барселону он сменил подразделение, поскольку был повышен в звании (стал из капрала младшим лейтенантом) и в должности: назначен сначала политическим делегатом (то есть комиссаром), затем помощником командира и, наконец, командиром отряда из тридцати британских и американских добровольцев. Его отряд считался частью Интернациональной милиции (в отличие от Интернациональных бригад не находившейся под контролем коммунистов), провозгласившей себя «чисто антифашистским», политически нейтральным подразделением, пытаясь таким образом избежать участия в межпартийных столкновениях испанских революционеров. Здесь были интеллектуалы, сражавшиеся во имя идеалов (к ним относился Блэр); фундаменталисты, для которых главным было разгромить мятежников, и «пролы» — пролетарии, послушно выполнявшие (или не выполнявшие) приказы^{367}.

«Пролы» — звучало как снисходительно-презрительное прозвище не очень грамотной и в политическом отношении, и в смысле общего образования части бойцов. Может быть, его придумал сам Оруэлл (этот термин встречался в его публицистике) — или кто-то другой; но во всяком случае писатель хорошо его запомнил и через десяток лет использовал в своем самом известном романе для обозначения основной массы населения, легко поддающейся внушению.

До Блэра отрядом командовал Роберт Эдвардс, член Национального совета НРП, руководитель партийной ячейки в графстве Ланкашир, которого обычно называли просто Боб. С Эриком, его заместителем, у него установились дружеские отношения, тем более что Боб не был чужд журналистской деятельности — регулярно выступал в партийной газете «Нью лидер». Назначение Эдвардса командиром было несколько анекдотично. Прежде чем разочароваться в «отечестве трудящихся», в советской системе, он посетил Москву и там был провозглашен почетным командиром полка Красной армии. В Испании это звание сочли подлинным и назначили Боба командиром в чине полковника. Впрочем, будучи абсолютно штатским человеком, Эдвардс старался вести себя «по-военному» и проявил на фронте немалое мужество.

Блэр тоже был бесстрашным. Эдвардс вспоминает: «Примерно в 700 ярдах от наших линий и очень близко к пулеметному посту фашистов находилось большое картофельное поле. Война вторглась в сбор урожая, а там оставался чудесный картофель. Оруэлл решил, что человека, если он будет ползти по-пластунски, на таком расстоянии не смогут достать пулеметчики. Взяв мешок (примерно три раза в неделю), он заявлял: “Я иду за картошкой”… Он говорил: “Они не смогут в меня попасть. Я это уже доказал”»^{368}. Действительно, все опасные экспедиции за провизией завершились благополучно.

Еще одним британцем, с которым Блэр сблизился на Арагонском фронте, был Джон Донован по прозвищу Пэдди — Яростный. Он украсил траншею красным флагом с серпом и молотом и не вполне осмысленной надписью «НРП, английская секция, ПОУМ»^{369}. Джон также вспоминал, что Блэр «всегда стремился к действиям, не хотел отлеживаться и пережидать, всегда брал на себя инициативу». Донована удивляло, что его товарищ в любую свободную минуту что-то писал, даже глубокой ночью, при свече, и непрерывно курил, причем не покупные сигареты, а самокрутки. «Чуть не убил меня своим черным табаком»^{370}, — ворчливо жаловался Донован, не подозревавший, что курильщик серьезно болен. Блэр на фронте никогда не жаловался на здоровье.

Еще один его соратник, американец Гарри Милтон, фанатичный последователь Троцкого и активный член Коммунистической лиги Америки, пытался убедить Эрика в правоте своего вождя. Как раз в это время создавался IV Интернационал, и Милтон разоблачал сталинизм, подкрепляя свои эмоциональные рассказы многочисленными фактами. Однако Блэр не собирался превращаться в троцкиста, хотя Милтон считал, что почти перетянул его на свою сторону. Через десятки лет он уверенно говорил в беседах с американскими журналистами, что оказал существенное влияние на мировоззрение Эрика Блэра и это влияние было особенно важным для создания антитоталитарного романа Оруэлла^{371}. Тем не менее Блэр не примкнул к троцкистам ни тогда, ни позже, когда стал открытым врагом сталинизма.

Хотя Блэр считал себя в первую очередь солдатом республиканской армии, он не расставался с мыслью о необходимости собственными глазами увидеть, как идут военные действия на других фронтах и как сражаются отряды, связанные с другими партиями. Коммунистические и республиканские пропагандистские источники постоянно сообщали о подвигах Интернациональных бригад, которые комплектовались главным образом компартиями и находились под руководством представителей Коминтерна. После пребывания в Барселоне он решил, по крайней мере на время, оставить милицию ПОУМ и записаться в Интернациональную бригаду, чтобы принять участие в военных действиях на Мадридском фронте — главной арене гражданской войны.