Оруэлл - [67]

У Эрика никогда не затухал интерес к природе, обитателям морей и рек, диким и домашним животным, цветам, в которых он великолепно разбирался. Но это увлечение превратилось буквально в страсть, когда он поселился в сельском доме. Эту страсть разделила с ним жена. Они занялись озеленением своего участка. Были посажены кусты крыжовника, роз и других цветов, а затем появился и небольшой фруктовый сад, в основном яблоневый. Когда Оруэлл после долгого отсутствия посетил свой сад, он увидел, что там цветут великолепные белые розы с желтыми тычинками. Его радость была такой, что он не сдержался и поделился ею с читателями журнала «Трибюн», где в это время вел авторскую колонку.

Более того, Эрик и Эйлин завели животных — несколько кур и даже пару коз, за которыми заботливо ухаживали, исправно консультируясь с соседями. Эрик узнал от местных жителей, что козье молоко приятнее на вкус, если доить животных при первых лучах солнца. Приняв сказанное на веру, он исправно поднимался на рассвете, чтобы получить парное молоко, и потчевал им супругу.

Командировка на север Англии

Вторым важным событием этого времени, глубоко повлиявшим на мировоззрение и творчество Оруэлла, была поездка в шахтерский район на севере Англии, в которую он отправился по предложению Виктора Голланца от имени руководимого им Клуба левой книги. (Организация, основанная Голланцем в мае 1936 года, должна была объединить силы интеллектуалов в борьбе за сохранение мира, против фашизма, за достижение лучшего социальноэкономического порядка. Через полгода Клуб насчитывал уже 44 тысячи членов, объединив значительную часть левой интеллигенции.)

Предполагалось, что, изучив условия труда, обыденную жизнь горняков, как работающих, так и безработных, Оруэлл напишет серию репортажей. На текущие расходы он получил немалый аванс — 500 фунтов стерлингов, — которого могло хватить на два года приличной жизни. Выбор Оруэлла для выполнения поставленной Голланцем задачи был почти идеальным: тот являлся опытным журналистом, прекрасно владел пером, имел опыт яркого воспроизведения жизни и быта низших социальных слоев, был готов внедриться в их среду и умел это делать, искренне сочувствовал тем, кто должен был стать объектом исследования.

Голланц не учел только одного — нежелания и неумения Оруэлла подстраивать свои выводы под различные догмы, считаться с авторитетами, даже самыми весомыми. Именно это привело к известной напряженности во взаимоотношениях автора и издателя несколько позже, когда книга была написана. Пока же Оруэлл без колебаний принял предложение, тем более что оно в значительной степени решало его финансовые проблемы.

По рекомендации Ричарда Риза Оруэлл установил контакт с деятелями Независимой рабочей партии. Хотя в то время он не вполне разделял установки этой организации (впоследствии он на недолгое время станет ее членом), но счел, что с ней можно иметь дело. Лидеры НРП дали ему рекомендательные письма своим представителям в Манчестере.

Оруэлл провел среди шахтеров два с лишним месяца — с января по март 1936 года. Верный своему принципу погружения в изучаемую среду, он жил в шахтерских семьях, полностью согласуя свой быт с выработанными у них привычками, вместе с ними питался, развлекался, ухаживал за местными девушками. В то же время он посещал местные библиотеки, где тщательно изучал статистические отчеты, официальную документацию и прессу. Он становился завсегдатаем профсоюзных и политических собраний, прения на которых также существенно дополняли фактическую основу его будущих публикаций.

Несколько дней Эрик жил в доме профсоюзного активиста Фрэнка Мида в Манчестере, подружился с электриком Джо Кеннаном, который познакомил его с другими рабочими. Затем писатель отправился в маленький городок Уиган неподалеку от Манчестера, где поселился в самом заброшенном квартале. «Он хотел видеть вещи… в самом плохом обличье», — комментировал Д. Кеннан, сокрушавшийся, что заезжий писатель, которому он мог найти вполне приличное жилье, пожелал поселиться в самой бедной рабочей квартире^{297}.

Дневник самого Оруэлла, начатый 31 января и завершенный 25 марта 1936 года^{298}, полностью подтверждает сказанное. У автора, хорошо знавшего жизнь лондонских трущоб, способного сравнивать, создалось впечатление, что нищета Уигана поистине ужасна. Было непохоже, чтобы кто-то убирал и чистил здешние домишки. На чердаках можно было обнаружить объедки, покрытые полчищами тараканов. Через несколько дней он почувствовал, что не в силах там находиться, и буквально сбежал после того, как обнаружил под обеденным столом наполненный нечистотами ночной горшок. «Грязь этого места начинает действовать мне на нервы»^{299}, — записал он в дневнике, но работу не прекратил, лишь переселился в несколько более чистое место.

Вместе с Джо Кеннаном он, несмотря на слабое здоровье, спустился в угольную шахту неподалеку от Уигана. Он писал Р. Ризу: «Это было для меня весьма разрушительное мероприятие, и страшно подумать, что изнурительного подползания к углю (примерно миля в данном случае, но целых три мили в некоторых шахтах) было достаточно, чтобы вывести мои ноги из строя на четыре дня. А ведь это только начало и конец рабочего дня шахтера. Собственно его работа происходит в интервале между этим началом и концом»