Орнитоптера Ротшильда - [40]

— На Целебесе, — продолжал он спокойно, — даже бабочки какой-то особой формы и размеров, не похожие часто на представителей близких родов. На Целебесе водится макак, очень похожий на африканских павианов! Там есть дикая свинья — бабирусса, и она тоже отчасти напоминает африканских свиней-бородавочников. В лесах живет бычок-аноа, столь примитивный, что его можно принять за вымерших третичных млекопитающих. Подобные виды не встречаются нигде. Вблизи Целебеса, на Комодо и других мелких островках живут гигантские вараны величиной с крокодилов.

— А бабочки Целебеса, — продолжал Альфред, — восхитительны. Здесь встречается, например, великолепнейший вид парусника — Папилио блюмей! Громадный, зелено-коричнево-синий, переливающийся, как муаровая лента! Он восхитителен, а величиной далеко превосходит своих отдаленных родичей из Индии. Кстати, вот еще необъяснимая загадка, ты знаешь, что все виды животных на островах мельчают, но бабочки с Целебеса исключение из этого правила. Жемчужиной же бабочек Целебеса, конечно, является не Папилио блюмей, а Папилио андроклес[31] — громадная желтовато-белая бабочка эта с особой полосатостью по верхним крыльям, конечно, тебе известна, и ты знаешь, что самое удивительное — длиннейшие ее «хвосты» на задних крыльях! Не бабочка, а какой-то китайский дракончик. И я, разумеется, знал о существовании Андроклеса, когда приехал на Целебес. Одной из главных моих целей было собрать наиболее полную коллекцию бабочек острова. Их ценят все любители, и я просто горел от нетерпения заполучить этого хвостоносца как одно из главных чудес Целебеса. Ты и представить себе не можешь, Генри, как я намучился, пока его обнаружил! На побережье нигде эта бабочка не встречалась, и ее даже никто не знал. Я показывал малайцам цветные изображения, и все отрицательно качали головами. Такой бабочки нет! Я жил тогда в доме у одного голландца, скорее он был, наверное, немцем, — Мессмана на ферме, куда он любезно меня пригласил. Мессман имел большую плантацию кофе, фруктовый сад и молочное стадо из двадцати коров. Он вел безбедную жизнь, но был очень строгим хозяином и, видимо, умел считать каждый пенс. Во всяком случае, Генри, мы как-то заговорили о доходности его хозяйства, и Месснер сказал мне, что любое дело приносит доход, если его вести с умом и расчетом. Он привел даже нашу пословицу: «Позаботьтесь о пенсах, и фунты сами о себе позаботятся». Однако, друг мой, ты еще подумаешь, что я старый скареда, и давай-ка пойдем к ленчу, я проголодался изрядно и ты, наверное, тоже.

— А как же чудесный Андроклес? — спросил, я, поднимаясь со скамьи.

— Андроклес? — переспросил Рассел. — Ах, да… Я ведь, Генри, не смог его добыть, тогда начинался уже дождевой сезон. Насекомых во время дождей ловить очень трудно. Они прячутся. В Малайзии дожди донимали меня начиная с ноября. Весь ноябрь, декабрь, январь и февраль льет, как во время потопа. Погожие дни редки, реки выходят из берегов, и, похоже, радуется одна растительность, вбирающая влагу. В свою первую поездку на Целебес я, что называется, занимался разведкой. Делая длинные походы вдоль побережья, охотился на птиц, собирал насекомых и просто привыкал. На Целебесе в это время, я был там с сентября, дуют сильные ветры и ловить бабочек в ветер тоже весьма проблематично. Приходилось искать укромные места, опушки, лесные дороги. Здесь было много бабочек из семейства данаид, а также пьерид (белянки), которые на Целебесе и Новой Гвинее очень разнообразны и окрашены часто вовсе не в белый или желтый, а во все цвета спектра. Есть замечательно полосатые, красные, желтозеленые и даже черные! белянки, хотя самые красивые из пьерид, по-моему, все-таки живут в Перу и Бразилии. Из моих первых прекрасных находок на Целебесе была поимка нескольких орнитоптер, совершенно изумительной величины и окраски. Вначале, Генри, я чуть не скакал от восторга, добыв первую из них. Крылья ее были блестящие бронзово-черные, а нижние — с яркими черными пятнами по зеленому и желтому. Я думал, что открыл новый вид, но впоследствии это оказалась разновидность Орнитоптеры ремус[32], правда, очень редкостная.

Эта великолепная добыча чуть не пропала, — продолжал. Альфред. — Дома, еще вдосталь налюбовавшись на красавицу орнитоптеру, я расправил ее и, поместив сохнуть в отдельный застекленный ящик, повесил на бамбуковое дерево. Я боялся, как бы драгоценную бабочку не испортили муравьи. Затем я занялся набивкой чучел и тушек птиц, но что-то все время тревожило меня. В конце концов я встал и пошел посмотреть ящик с орнитоптерой. И, бог мой, что я там увидел — по шнуру уже лезли в ящик мелкие красные муравьи, те самые, Генри, что жгутся, как спичкой, несмотря на свой малый размер. Сняв коробку, я убедился, что муравьи уже там, и с проклятиями принялся вылавливать этих тварей, иначе бы они в момент испортили всю бабочку. Я долго не мог опомниться и не знал, куда поместить находку. Наконец, мне пришла блестящая идея, и я пользовался ею всегда, когда хотел сохранить в целости особо редкие экземпляры от муравьев и термитов. Я попросил у своего хозяина блюдо, налил воды, поставил в него чашку, а на чашку ящик с бабочкой и другие мои сборы в коробках. Так, Генри, я спас мою орнитоптеру. Я дожил до начала декабря на ферме, Но дождь, начавшийся в ноябре, все лил, и кругом все превратилось в огромное болото: рисовые чеки, дороги, поля, на целые мили вода и дождь. Мне даже казалось иногда, что так вот и начинался мировой потоп! Одни водоплавающие птицы да буйволы, которые в Азии, по-моему, заменяют бегемотов и так любят лежать в воде, выставив только свою могучую рогатую голову, да еще лягушки были счастливы. Лягушки эти теперь устраивали перед моим жильем такие концерты с вечера до утра, что я маялся бессонницей и все вспоминал ту местность на Амазонке, где мы с тобой жили в наше первое путешествие. Лягушки на Целебесе, Генри, ей-богу, особые, они способны создавать даже весьма музыкальные звуки, ни на Борнео, ни на Суматре я не слыхал таких певцов. В общем, в декабре я покинул гостеприимного господина Мессмана и отправился на острова Ару. О том, что я там делал и какую великолепную орнитоптеру добыл, я уже тебе рассказывал, — заключил Альфред, ибо мы подошли к каменной ограде его виллы, и любимая колли уже мчалась к нам встречать хозяина.