Орлы императрицы - [60]

Возможно, при этом присутствовала итальянская поэтесса Корилла (Кора) Олимпика; то, что она была любовницей Алексея, подтверждает письмо Екатерины барону Гримму: «О знаменитой Корилле, интимном друге графа Алексея Орлова, я слышала много разговоров; говорят, что это экстраординарное поэтическое создание». В 1778 г. А. Орлов, судя по переписке, пытался вызвать итальянку в Россию, и сама она изъявляла на это желание, но, чем дело закончилось, нам неизвестно. В Италии Алексея сопровождала Екатерина Алексеевна Демидова, с которой он не терял связи едва ли не до последних лет жизни.

После морского зрелища А. Орлов из Ливорно переехал в Пизу, где поселился в одном из великолепных дворцов этого средневекового городка, бывшего когда-то крупнейшим морским портом.

В 1770 г. Алексей Орлов становится одним из самых влиятельных и могущественных деятелей в России. В этом году французский посол докладывал своему правительству из Петербурга: «Алексей Орлов сейчас самое важное лицо в России. Екатерина его почитает, боится и любит. В нем можно видеть подлинного властелина России». И кто знает, как сложились бы его и братьев судьбы, если бы не любовь Григория к Екатерине Зиновьевой, пришедшаяся на этот период времени.

Алексей в зените славы. Младший брат ему пишет: «Подлинно, Алехан, описан ты в английских газетах. Я не знаю, ведомо ли тебе; конечно, так хорошо, что едва можно тебя между людьми считать. Заключение в описании: „из всех, кого я знаю, как чрез книги, так и персонально, нет, говорит сочинитель, ни одного, который бы так близко к совершенству подходил“, как Ваше Сиятельство. А Федю моего голубчика также изрядно похваляет, но поставил в довольном расстоянии от тебя… Если бы я, Алехан, тебя описывал, то не прогневайся, чтоб я вообще сказал: Федя тебе ни в чем не уступит, разве в одном упрямстве…» [44/1, 228–229]. В следующем письме: «Братья и я здоровы, милые ваши, мои малютки и Лиза (жена Владимира. — Л.П.) тоже». В письме Алексею от 21 января: «Милость твою, Алехан, вознесут до небес и здесь о твоих поступках в разсуждении турок все без ума. Конюха мои приехали из Москвы — они жили у тебя в Острове; сказывают, что там все хорошо» [44/1, 232].

В октябре 1770 г. прибыла к островам Архипелага четвертая эскадра под командованием датчанина Арфа, имевшего на руках рескрипт Екатерины, объяснявший, что в связи со значительным числом на прибывших судах датских офицеров и матросов, командование этой эскадрой отдастся Арфу. Арф проявил надменное отношение к А. Орлову, и сразу получил все то, что должен получить от начальника заносчивый подчиненный (общее командование оставалось за Орловым). В результате вскоре Арф был вынужден подать Орлову прошение об отправке его в Петербург, просьба была немедленно удовлетворена, а А. Г. Орлов написал Екатерине, чтобы больше иностранцев ему не присылали.

Признание в Вене

Между тем из Петербурга приходили тревожные вести, братьям стало известно об отношениях Григория с императрицей, грозивших полным разрывом. Владимир Орлов, не смея писать открытым текстом, серьезность создавшейся ситуации высказал в письме следующими словами: «Все очень желают любящие вас, чтоб вы возвратились, и думают, что вы здесь в нынешних обстоятельствах гораздо более нужны, нежели там». Как было принято с юных лет, братьям следовало обсудить положение на общем совете. В то время, когда Григорий рвался на придунайский фронт, Алексей, жалуясь на боли в пояснице и ногах, но главным образом ссылаясь на необходимость обсуждения текущих дел в столице, испрашивает дозволения явиться ко Двору.

Получив вскоре согласие государыни, 12 ноября А. Орлов, оставив за себя Спиридова, отбыл на «Трех иерархах» в Ливорно, а оттуда отправился в Петербург, куда прибыл 4 марта 1771 г. Вместе с ним собирался в Россию и Федор, но по дороге будто бы разболелся и остался в Мессине (по всей видимости, в зашифрованной депеше разрешалось лишь Алексею явиться в Северную столицу, троих боевых братьев здесь было бы слишком много).

Неожиданное появление А. Орлова на одном корабле в Ливорно послужило поводом для слухов о поражении русского флота у острова Лемнос. Алехан вынужден опровергать лживую молву, в письме русскому дипломату в Париже Хотинскому он объясняется следующим образом: «Отъезд мой последовал единственно по причине болезни как моей, так и брата моего, который принужден остаться в Мессине (на острове Сицилия. — Л.П.), не доехав до Италии…».

8 марта Алексей прибыл на заседание Совета вместе с Екатериной, которая также начала с объяснений. Во вступительном слове она сказала, что для уведомления Совета о делах Архипелагской кампании и получения планов на будущее А. Орлов хотел послать в Россию генерал-поручика Ф. Орлова с рапортом, но болезнь и карантин задержали его в Мессине.

На письма и визиты вежливости у Алексея почти не было времени. Иван сообщал П. Румянцеву: «Брат Алексей Григорьевич приезжал к нам и пробыл здесь три недели и опять поехал отсюда 25 марта, к своей команде и просил меня, чтоб я к вам, яко ходатай за него, испросил прощения, что он не писал сам к вам. Божусь, что ему почти не было часу досужнаго» [46].