Орлица Кавказа - [47]

Затем следовали пространные и горькие сетования на бездеятельность и несостоятельность местного начальника охранного отделения. Наместнику пришлось немало потрудиться: где перечеркнуть, где добавить, где убавить, где «поперчить» иронией. В заключение он покорнейше испрашивал высочайшего распоряжения о переводе генерала из охранного отделения в иное место, где нашлось бы богатое поле деятельности для искупления вины… Взамен генерала же наместник ходатайствовал назначить преданного и искушенного в делах полковника Игнатьева с возведением последнего в генеральский чин…

Глава тридцать девятая

Послание императору, после долгих усилий, обрело, по мнению наместника, надлежащую форму. Он переписал все набело, подписался и Поставил печать. Поразмыслив, он решил переписать собственноручно и реляцию Белобородова о бунте в гёрусском каземате, и, приложив к своему манускрипту, запечатал в пакет, который затем был заперт в сейфе. Не забыл он присовокупить к этим бумагам и фотокопию «Орлицы Кавказа». Пакет получился пухлый, увесистый. Одно дело сделано. Остается с трепетом и замиранием сердца ждать, думать-гадать, в каком расположении духа застанут эти сообщения высочайшую особу, как воспримет Его императорское величество происходящее здесь.

Взгляд наместника упал на многочисленные черновые листы, исчерканные вдоль и поперек. Охваченный тайным смятением, он сгреб все в ворох, не сразу нашел спички, подошел к камину, чиркнул и бросил туда подожженные бумаги, а вдогонку-весь коробок, пусть сгорит скорее. Но дымоход был, как видно, забит, и возникший дым ушел не в трубу, а пополз по кабинету.

Очевидно, едкий запах его проник и за ореховую дверь, где \ встревожил застывшего там в нерешительности полковника Игнатьева, который, увы, смог найти лишь одного из сыщиков охранного отделения. Игнатьев осторожно приоткрыл створку дверей и, заглянув в кабинет, застал его превосходительство за возней у камина. Затем он решился переступить порог и выдавил из себя, запинаясь:

— Ваше… вые… превосходительство!

Наместник, не оборачиваясь, распахнул окно и бросил через плечо:

— Поди сюда! Тот подошел.

— Ваше превосходительство, согласно вашему приказу, я предпринял все возможное, но отыскался лишь один агент.

— А остальные? Сквозь землю, что ли, провалились?

— Не могу знать, ваше превосходительство.

— А охранное отделение? Они-то должны знать.

— И они… гм… Не имеют точных сведений. Наместник стукнул кулаком по столу.

— Найти всех! Хоть из-под земли!

— Слушаюсь!.. — Полковник осмелился на шутливый тон, желая как-то смягчить досаду главноуправляющего, часто моргавшего от едкого дыма: — Они, должно быть, чихирем[26] балуются. А кувшин грузинский — море разливное.

— Не паясничать, полковник!

— Слушаюсь…

— Сейчас не время зубоскалить.

— Так точно, ваше превосходительство.

— Кавказу требуется «кровопускание». Здесь не до шуток. Изволь немедленно, непременно найти и привести ко мне остальных! — Наместник поперхнулся, закашлялся, багровея. — А я послушаю, что они думают об этих художествах грузинских! Допросим, докопаемся, что это — работа одиночки, или тут руку приложило некое тайное общество? Если так, то любопытно узнать, кто является его членами? Посмотрим, почему эти грузинские господа бесчинствуют? Тут некий злой умысел, полковник. Организация!

— С них станется, — пролепетал полковник, потупив голову, переминаясь с ноги на ногу. — Вполне возможно… Наместник, покусывая кончик усов, повысил голос:

— Введи этого…

— Слушаюсь.

Игнатьев ретировался и вскоре втолкнул в кабинет черноволосого усача в штатской одежде!

— Как зовут? — спросил наместник.

— Дато, ваше превосходительство, — напирая на гласные, проговорил вошедший.

— Кличка?

— Сандро… Вы сами, если помните, предложили мне эту кличку.

— Так, так… Ну, садись.

— Я обязан стоять из покорнейшего почтения к вашему превосходительству.

— Гм… покорнейше, значит, почитаешь?

— Так точно, ваше превосходительство. Можете не сомневаться. Иначе разве взялся бы я за такое трудное дело? Наместник смерил его ироническим взглядом.

— Но ты очень плохо выполняешь свою миссию.

— Возможно… но…

— Если ты другого мнения, то как ты объяснишь вот это? Наместник открыл — сейф, извлек из пакета портрет Хаджар и бросил на стол. Дато изумленно уставился на портрет.

— Не понимаю…

— Поймешь!

Главноуправляющий швырнул портрет в лицо шпику. Дато побледнел. Он дрожал от негодования. — Такое обращение оскорбительно, вашество!

— Смею! Коли не достойны доверия, смею! Даю тебе срок… Через сутки найди автора вот этого художества, живописца, фотографа, кто он там, где бы ни был — найти, узнать и доложить!

Иначе…

— Понял, — быстро сказал Дато.

Но наместник все договаривал до конца.

— Иначе… пеняй на себя. И выбирай! Либо крест на шею, либо пулю в лоб!

Глава сороковая

Гачаг Наби не делал разницы между своими соратниками и родным братом Мехти, никак и ничем не выказывал родственного предпочтения. И никому из гачагов не пожелал бы даже царапинку получить в бою! Как ни крут и ни беспощаден был он к врагу, а знал цену другу, соратнику, который вышел из гущи народной, как и он. Хотел щадить их достоинство и самолюбие. Никогда он не заносился перед ними, не позволял себе ни малейшего высокомерия в обращении. Он хорошо знал: один в поле не воин. Знал он, что сила и отвага на сплочении держится, на преданности и верности народных заступников. И сила неодолимая всех — в народе, в доблестных сынах народа, таких, как гёрусские узники-бунтари. Он считал, что в долгу перед ними. И он видел, как переживают, как рвутся в бой гачаги после ареста Хаджар.