Орлеанская девственница - [54]

Припоминает, что видал недавно

Он на заду британского пажа

Трех лилий золотых рисунок славный,

И в памяти его еще свежа

Картина гибели Гермафродита.

Он взвесил все. Всзцело ж убежден

Стал духувник, что Карлу бог – защита,

Когда в беседе обнаружил он,

Что брат Лурди стал тонок и умен.

Лурди просил, чтобы его представил

Монаршей фаворитке духовник;

Он поклонился ей согласно правил

И рассказал все то, во что проник:

Как, неспособный побороть желанье,

Тальбот назначил вечером свиданье

И близ ворот, где взорвана стена,

С ним президентша встретиться должна.

«Могла бы хитростью, когда не силой, —

Он молвил ей, – быть кончена война.

Ведь так Самсон был побежден Далилой.

Агнеса, предложите королю

За дело взяться». – «Мой отец, молю, —

Она в ответ, – скажите, неужели

Навек мне верен Карл на самом деле?»

«Не знаю, – молвил он. – Любовь ему

Я ставлю в грех по сану своему,

Но сердцем с ним. Не мука, а отрада

Стать из-за ваших глаз добычей ада»,

Агнеса улыбнулась: «Ваш ответ

Любезен и находчив, спору нет, —

И еле слышно, избегая взгляда,

Добавила: – Еще один вопрос:

Встречался вам у англичан Монроз?»

Ответ Лурди был тонок и уместен:

«Его не раз я видел, он прелестен».

Агнеса вся зарделась и рукой

Лицо закрыла. Овладев собой

И улыбнувшись сдержанно и мило,

Она монаха к Карлу проводила.

Лурди достойно там себя держал,

И добрый Карл, не дав ему ответа.

Всех членов королевского совета

И всех военачальников собрал.

На это сборище героев славных

Пришла Иоанна, равная средь равных.

Явилась, незаметна и скромна,

Агнеса с неизменным вышиваньем,

И, что б сказать ни вздумала она,

Карл следовал ее предначертаньям.

Решили, не жалея ничего,

Схватить Тальбота с дамою его;

Так в дни былые Марса с Афродитой

В плен захватили Солнце и Вулкан.

Был тонко разработан этот план,

Лишь небольшому кругу лиц открытый.

Сначала вышел Дюнуа. Тяжел

Был дальний путь, которым он пошел,

И славится в истории доныне.

За ним войска тянулись по равнине,

По направленью к городской стене.

С своей возлюбленной наедине

Герой Тальбот вкушал уж наслажденье,

Себе дав мысленно одно мгновенье

На переход от нежных ласк к войне.

Шести полкам велел идти он следом.

Исход сраженья был заране ведом,

Но после поучения Лурди

Его оцепенелые солдаты

Какой-то были тяжестью объяты

И спали друг у друга на груди.

О, чудо! О, Денис! О, случай странный!

Уже могучий Дюнуа с Иоанной

И ослепительная свита их

Вблизи от укреплений городских

Вдоль цепи осаждающих скакали.

Арабский конь, из самых дорогих,

Которому соперник был едва ли,

Шел под Иоанною. В руке ее

Деборы было древнее копье,

Меч на боку сверкал, тот самый, верно,

Который обезглавил Олоферна.

И вот, благоговения полна,

Молить Дениса начала она:

«О ты, который в Домреми когда-то

Мне поручил исполнить труд солдата

И чудные доспехи вверил мне.

Прости меня, что я наедине

С твоим ослом, лукавым и неверным,

Его речам внимать дерзнула скверным.

Тебе напомнить, покровитель мой,

Позволь, что некогда моей рукой

Ты предал казни англичан бесчинных,

Бесчестивших монашенок невинных.

Предстал еще славнее случай нам.

Подай же ныне мощь моим рукам.

Я без тебя бессильна и убога.

Отчизну охрани во имя бога,

На короля пролей лучи любви

И президента честь восстанови.

Молю, пусть нам удастся это дело.

Я полагаюсь на тебя всецело!»

Денис к ее молитве снизошел,

А в лагере ей внял ее осел:

Ее почуял он; что было силы

Летит он второпях на голос милый

И, со смиреньем на колени став,

Ей признается в том, что был не прав.

«Владел мной дьявол, знаете вы сами.

Раскаиваюсь я». И со слезами

Он умоляет оседлать его

И слушать не желает ничего.

Иоанне ясно, что благая сила

Крылатого осла ей возвратила.

Его слегка побив, ему она

Внушила на другие времена

Быть осмотрительнее и скромнее.

Осел клянется в том и, гордо рея,

Несет ее сквозь тучи и туман.

"Я вдруг он падает на англичан,

Как молния. На нем летя, Иоанна,

Неукротимым гневом обуянна,

Льет кровь рекой, пронзает сталь щитов

И отрубает тысячи голов.

Над ней ночное тусклое светило

Сияло безразлично и уныло.

Британцы, смущены, изумлены,

Не сводят глаз с туманной вышины,

Но длань разящая укрыта тучей.

Войска бегут растерянною кучей

И попадают в руки Дюнуа.

У Карла закружилась голова

От счастия. Несметными рядами

Его враги на смерть несутся сами

И падают на землю без числа,

Как беззащитные перепела.

Ослиный голос ужас всем внушает;

Иоанна руку сверху простирает,

Преследует, пронзает, рубит, мстит;

Бастард разит; а добрый Карл стреляет

На выбор, в тех, кто в трепете бежит.

Тальбот, любовной негой опьяненный

И без ума от госпожи Луве,

С ней лежа головою к голове,

Услышал боя грохот заглушённый.

Он, торжествуя, молвил про себя:

«Ура! Владею Орлеаном я!

Амур, – он шепчет в радостной гордыне, —

Перед тобою падают твердыни!»

Надежды преисполненный Тальбот

Целует госпожу Луве, встает,

Торопится одеться и, надменный,

Выходит, чтоб взглянуть на город пленный.

Тальбот всегда, на случай спешных дел,

Оруженосца при себе имел;

Тот верный, храбрый и любезный воин,

Хранивший плащ, копье и самострел,

Был господина своего достоин.

«Соратники! Победа! Город пал!» —

Вскричал Тальбот. Но сразу замолчал:

К нему не бритты верные, а Дева

Несется на осле, дрожа от гнева;

Французы ломятся чрез тайный ход;