Я буду полностью вознагражден за свой труд, если какая-нибудь слабая душа, всегда готовая поддаться действию чужого и чуждого ей самой исступления, укрепит себя против этих гибельных соблазнов, прочитав мою пиесу; если, ужаснувшись злосчастному повиновению Сеида, читатель скажет себе: «Зачем я буду слепо повиноваться слепцам, которые кричат: «Ненавидь! Преследуй! Убивай того, кто смеет не соглашаться с нашим мнением о чем бы то ни было, даже о предметах безразличных и нам самим непонятных»? Не лучше ли я поступлю, способствуя искоренению подобных чувств среди людей? Дух снисхождения рождает братьев; дух нетерпимости не рождает ничего, кроме чудовищ».
Так думаете и Вы, Ваше величество. Для меня не было бы большего утешения, как жить подле Вас, короля-философа. Преданность моя Вам столь же велика, как и мои сожаления; и если меня призывают иные обязанности, то никогда они не вытеснят из моего сердца чувств, внушенных государем, который мыслит и говорит, как человек, который избегает напускной важности, всегда скрывающей под собой мелочность и невежество, свободно общается с другими людьми, ибо не боится, что тайные мысли его будут угаданы, который всегда готов учиться и сам способен учить просвещеннейших.
Примите мои уверения в глубочайшем почтении и самой искренней признательности до конца дней моих.
ВОЛЬТЕР