Орел смотрит на солнце - [55]

Лет тринадцать спустя писатель Юрезанский рассказал мне, что приводил тогда ко мне убийц некий Фельдман, который потом сделался членом Союза советских писателей. На вопрос Юрезанского, за что же именно хотели меня тогда убить, Фельдман ответил: — Да мы получили сведения, что этот самый Ценский — полковник гвардии…

После того случая я получил из центра мандат о неприкосновенности, а от местных властей даже винтовку для самообороны…»

Эсеры и троцкисты, пробравшиеся в Советы, не брезговали ничем. А террор был, как известно, их излюбленным средством. Для Танаевского и Фельдмана Ценский не был крупнейшим русским писателем, художником слова (они, разумеется, его и не читали). Для них он был просто офицер царской армии, с которым можно было лихо расправиться.

Но, к счастью, танаевские и фельдманы никогда не являлись подлинными представителями новой власти освобожденного народа. Они были всего-навсего мелкие авантюристы, примазавшиеся к революции и преследовавшие чисто личные шкурнические цели. Им не было никакого дела ни до русского народа, ни до его культуры, созданной гением лучших сынов России. Только Ленин и большевики, понимая значение культуры народа, с первых дней революции сразу встали на защиту его материальных и духовных ценностей. Молодая советская власть даже в те суровые годы разрухи и гражданской войны, как заботливая мать, принимала все меры для охраны жизни и собственности выдающихся деятелей русской культуры. Вот некоторые документы, сохранившиеся в архиве Сергеева-Ценского.

КССР

Алуштинский

Военно-Революционный

Комитет

Секретариат

8 мая 1919 года

№ 278

г. Алушта.

МАНДАТ

На основании предписания Симферопольского Комиссариата Просвещения от 25 апреля 1919 года за № 4 Алуштинский Военно-Революционный Комитет сим удостоверяет, что гражданин Сергей Николаевич Сергеев-Ценский, как великий представитель русского искусства и замечательный русский писатель, находится под высоким покровительством советской власти.

А вот телеграмма, относящаяся к 1921 году:

Из Москвы — Кремля

Симферополь, Ревком

Прошу оказать покровительство писателям Треневу, Шмелеву, Ценскому, Елпатьевскому. В случае наличия дела против кого-либо из них — переслать в Москву, тчк. Нр 1143/К. Председатель ЦИК Калинин. Народный комиссар по просвещению Луначарский.

Еще один документ, выданный в следующем году:

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Кр. ССР

Совет Народных

Комиссаров

№ 1672

11 января 1922 г.

Крым. Симферополь.

Действительно

по 31 декабря 1922 г.

ОХРАННАЯ ГРАМОТА

Настоящая грамота выдана литератору Сергееву-Ценскому в том, что он, Сергеев-Ценский, состоит под покровительством советской власти, органам которой предлагается оказывать ему всяческое содействие.

Квартира его по Горной улице в г. Алуште не подлежит реквизиции и уплотнению без специальной на то санкции Крымнаркомпроса, имущество его, в частности, книги не подлежат реквизиции.

Ему же предоставляется право пользоваться книгами из всех государственных учреждений, как-то: библиотек центропечати, Госиздата, клубов и т. д.

По делам, связанным с его профессией литератора, ему должно быть оказано содействие в отношении предоставления пропусков, средств передвижения и т. д.

Независимо от занимаемой должности он, Сергеев-Ценский, имеет право на получение академического пайка в размерах санаторного, с правом замены одного продукта другим, по месту его пребывания.

В случае возбуждения против него преследования, об этом должен быть немедленно поставлен в известность Крымнаркомпрос.

Основание: Постановление Президиума Революционного Комитета Крыма от 13 мая 1921 года.

Получив от советской власти не только охранные грамоты, но и огнестрельное оружие для самозащиты, Сергей Николаевич постепенно начал вводить свою жизнь в творческую колею.

С Россией и в России навсегда!

Это было непоколебимое решение писателя. И когда ему кое-кто из недругов указывал на пример Бунина, Куприна и некоторых других оказавшихся в эмиграции, он отвечал:

— Это их ошибка, их беда…

А время было голодное. Постоянно приходилось думать о куске хлеба. Из Лондона через официальные дипломатические каналы он получил приглашение Британской академии наук приехать в Англию на постоянное местожительство. Ему сулили богатство, славу и почести. Гарантировали обеспеченную жизнь, «свободу творчества» и все прочее. И опять-таки ссылались на примеры эмигрантов из числа деятелей культуры.

Ценский с возмущением отвергал эти предложения. Он не мыслил себя вне России.

«Вы насквозь русский», — говорил о нем Горький, и в словах этих заключались глубокий смысл, большая правда. Мало кто из его современников так хорошо знал историю своего народа, его душу, обычаи, быт, как знал Сергеев-Ценский.

Сверстники Ценского и его собратья по перу, оказавшиеся на крутом повороте истории за рубежом родной земли, тоже считали, что неплохо знают Россию, и, наверно, любили ее, но у них не было такой привязанности к Отчизне, как у Ценского. Я говорю не о бабаевых и Ознобишиных — у них никогда не было родины. Имеются в виду те русские интеллигенты, которых захлестнула стихия панического бегства и которые сами не ведали, куда и почему бегут. Плохо знали они свой народ, не очень верили в него и не видели преображения России.