Орджоникидзе - [111]

— А это что?

Начальник строительства Каттель пренебрежительно машет рукой.

— Ничего интересного. Маленький вспомогательный цех.

— Какой же это вспомогательный цех? Большущее здание. Что там?

— Кузница.

Войдя, нарком укоризненно качает головой. Он видит огромные молоты, гидравлические прессы мощностью в 750 тонн и другое оборудование, делавшее честь любому передовому заводу.

— Вот, — восклицает Серго, — вот как мы развратили Каттеля! Хороший он человек, а забыл, что несколько лет назад этот "маленький подсобный цех", как он назвал, представлял бы большой завод. Да еще в "Челябе" на Каторжном тракте!

После маленькой паузы добавляет:

— Вообще-то мы народ не очень бедный. За шесть миллионов перевалила наша армия работников тяжелой промышленности.

Серго прислушивается к выступлению одного инженера-краснобая.

— Мы растерялись от того, что из магнитогорских домен чугун рекой идет.

Немедленный ответ Орджоникидзе:

— У нас есть всякие заводы. Кто не может с рекой управляться, того пошлем на Уфалейский завод, где чугун ручейком течет.

Из разговоров под стук вагонных колес.

Серго:

— Недавно я читал "Условные рефлексы" академика Павлова. Набрел на замечательную фразу: "Какое главное условие достижения цели? Существование препятствий". Другой раз пригласишь к себе хозяйственника и говоришь: "Вот придется взять такую-то программу. Мнется, не хочет принимать. Почему?"

"Не выйдет".

"Почему не выйдет? Ведь у тебя вон какие резервы?!"

"Нет, — твердит, — не выйдет!"

И с этим "не выйдет" он уходит, с этим "не выйдет" живет, и с этим "не выйдет" спит. Ну, конечно, у такого ничего не выйдет. А если приказать ему прочитать "Условные рефлексы"? Поможет?!

На исходе ветреной и дождливой сентябрьской ночи уставший нарком добирается до центральной электростанции Магнитогорского завода. Навстречу выходит тоненькая девушка с большими сияющими глазами.

— Сменный инженер Джапаридзе, — представляется она. Голос выдает волнение.

Серго, кажется, даже не дослушал. Он попросту заключает сменного инженера в объятия, крепко целует в обе щеки. Потом немного отталкивает, улыбается.

— Ну что ж, показывай свое хозяйство, сменный инженер Джапаридзе Елена Алексеевна. Извини, ты, наверное, Прокофьевна. Это мы в подполье звали твоего отца "Алеша"…

Все годы Серго заботился о семье своего друга Алеши, расстрелянного эсерами и англичанами в числе 26 бакинских комиссаров. Мать Елены — Варо тогда также была арестована, томилась в тюрьме. Две маленькие девочки остались на попечении Тифлисской подпольной большевистской организации. С большим трудом их переправили в Москву.

Один только раз Елена восстала против опеки друзей отца. После окончания энергетического института ее оставляли в аспирантуре, предлагали работу в наркомате.

— Нет, — твердо отвечала девушка, — я поеду работать на завод. И не на юге, в давно обжитых городах Приднепровья или Донбасса, там дорожки слишком протоптаны.

Обе стороны упрямо стояли на своем.

— Пусть едет, — распорядился Серго. — Она комсомолка, хочет быть достойной своего отца.

В сорокаградусные морозы с "магнитогорским ветерком" Елена, спрятав подальше свой инженерный диплом, исправно выполняла обязанности землекопа, бетонщика. Вместе с другими комсомольцами[103] строила плотину и здание электростанции, той, что она сейчас неторопливо показывала наркому.

Один только вопрос Серго ей показался неожиданным.

— На заводе много грузин?

— Я думаю, человек сорок-пятьдесят. Те, кто приехал прямо из Грузии, плохо привыкают к климату. Зимой совсем трудно, многие, боюсь, уедут.

— Нет, дочка, в Грузию вы вернетесь все вместе. Вам пускать первый грузинский металлургический завод. Я стараюсь, чтобы это настало скорее.

— Ну, какая у меня биография? — директор Магнитогорского комбината Абрам Завенягин разводит руками. — Репортер, литературный сотрудник, редактор — профессии, о которых у нас не пишут. Потом заурядный студент Горной академии и инженер в главке черной металлургии.

— А Магнитка?

— Пока это только кредит, открытый под ручательство Серго. Подтверждение Центральным Комитетом партии ставки Орджоникидзе на инженерную молодежь. На Бутенко, Гвахария, Павла Коробова, Лина, Злочевского. А назначение никому не известного начальника цеха тракторного завода Шейнмана директором Луганского паровозостроительного! Или Тевосяна руководителем всей промышленности качественных сталей! Мы вместе учились в академии. Прекрасный человечина! В шестнадцать лет член партии, в семнадцать — секретарь нелегального райкома в Баку… Дождетесь, сам напишу, — грозит Завенягин. — Пока Серго приказал написать о Магнитке. Где-то он увидел несколько старых томов, вышедших под редакцией академика Семенова-Тян-Шанского. Там, между прочим, говорилось… — Завенягин вынимает из портфеля листок. — Вот дословно переписал: "Когда месторождение железной руды совсем не имеет поблизости леса, как, например, богатейшая гора Магнитная, то постройка доменных печей в таких местах считается невозможной". Не потому ли наш завод называют "русским чудом"?.. Природу наших людей хорошо понял Ромен Роллан. Первый магнитогорский чугун он приветствовал строками: