Ордынская броня Александра Невского - [160]

Нарастающий гул и звуки рога огласили поля и перелески. Князь Давыд увидел, как сотни воинов в пестрых длинно-полых халатах и островерхих шапках с копьями и луками в руках выезжают из-за деревьев и строятся лавой саженях в двухстах от его полка. Он не знал, что перед ним одно из лучших ратных соединений Великой Степи — тумен[138], собранный монголами из отрядов каракиданей во главе с царевичем Хорду. Ударной силой тумена была монгольская тысяча. Татары выезжали и сразу же строились плотными рядами. На первый взгляд казалось, что их тысячи три. Князь Давыд срочно послал вестоношу к старшему брату за помощью, ибо под его рукой было людей вчетверо меньше. Вои готовили луки и стрелы. И десяти минут не прошло, как татары неожиданно пошли в соступ плотным конным строем. Рязанцы стояли, не трогаясь с места. Еще через несколько минут тысячи стрел затмили небо. Князь Давыд не помнил более, как отбил щитом разящие удары стрел, как тронул коня и повел поредевший муромский полк в последний соступ с копьем наперевес. Он дрался в исступлении, поражая ворога сначала копьем, затем харалугом, потом палицей. Дрался, зная, что скоро будет убит и предаст душу свою в руце Божии. Дрался насмерть, уже не чувствуя смертельных ран. Дрался, зная, что скоро будет отомщен. А рядом, не отступая ни на шаг, кружились в вихре сечи, дрались и погибали его верные муромские бояре, гриди, отроки и кмети.

Вестоноша не успел доскакать до князя Юрия Ингваревича, когда тот увидел, что огромная пятитысячная татарская рать бьет стрелами и сминает небольшой муромский стяг. Князь понял, что Давыда, скорее всего, уже нет в живых. Сорвавшимся голосом велел он трубить в рог, готовиться к соступу. Тут же велел братьям Всеволоду Ингваревичу Пронскому и Глебу Ингваревичу Коломенскому идти за ним со своими стягами одесную и ошую большого рязанского полка. Олегу же Ингваревичу наказал под держать и прикрыть русские полки со спины. Братья быстро обняли друг друга и расцеловались как перед смертью. Укорил тогда себя князь Юрий, что не представлял ранее, насколько велика татарская рать. Лучше бы сидеть было им за крепкими стенами своих градов, отбиваться от ворога и спасать все, что еще можно было спасти. А там, глядишь, и пришла бы подмога…

Но конные русские полки пошли навстречу смерчу татарских стрел в копейный соступ. Многие не доскакали тогда до ворога живыми, а легли под стрелами. Но тот, кто дорвался до врага, колол и рубил татар в исступлении. Из четырех тысяч русских воинов, вступивших тогда в сечу, в живых не осталось и пятисот. Храброе рязанское войско почти все полегло под стрелами, копьями и саблями татар. Но за два часа схватки татарский тумен царевича Хорду потерял более трех тысяч воинов. Спустя несколько десятилетий автор «Повести о разорении Рязани Батыем», возможно выживший чудом в этой сече русский воин напишет: «Ту убиень бысть благоверный князь великый Георгий Ингоревич, братия его князь Давидъ Ингоревич Муромский, брать его князь Глеб Ингоревич Коломенской, брать их Всеволодъ Проньской, и многая князи и воеводы крепкыя, и воинство: удалци и резвеци резанскыя. Вси равно умроша и едину чашу смертную пияша. Не единъ от них взратися вспять: вси вкупе мертвии лежаша».

Лишь небольшие остатки ижеславского стяга князя Олега Красного были рассеяны и спаслись бегством. Самого Олега татары захватили израненного, еле живого и доставили к царю. Бату, рассвирепевший от больших потерь в каракиданьском тумене, кричал на Хорду, ругался и плевал. Субутдай-багатур был рядом, презрительно смотрел на царевича и молча сносил ругань своего господина. Когда Бату увидел князя Олега Красивого, благородного и храброго, но изнемогающего от тяжелых ран, то с уважением предложил ему принять свое подданство, обещая уврачевать его раны. Но князь укорил царя, назвав его безбожным врагом христиан. Немедля Бату приказал своим нукерам рассечь храброго князя мечами на части и кинуть останки на съедение зверям. Как донес до нас автор «Повести о разорении Рязани», князь Олег принял венец страдания от всемилостивого Бога подобно страстотерпцу Стефану и испил чашу смертную со всею своею братиею.

Закурилась тысячами дымов и опалилась тысячами пожаров тихая и ранее спокойная зимняя Рязанская земля. Была она издревле самым безопасным северо-восточным краем Руси. С зимы 1237 г. от Рождества Христова стала она многострадальной и лихой украинной землей, через которую три века подряд будут ходить на Русь завоеватели — татары. Сокрушая рязанские грады и захватывая рязанские села, Батый велел своим воинам убивать и сечь русичей без милости. Оставшиеся без своих князей и дружин — бояр, детских, кметей, гридей и отроков, легших в сече на Воронеже, грады Бел, Ижеславец, Ростиславль были взяты татарами изгоном.

Лишь град Пронск пришлось брать копьем. Прончане заперли крепкие врата града и осыпали врага сотнями стрел. Татары же, оградясь подвижным тыном и гоня впереди себя русских полоняников, смогли навести примет у воротной вежи, засыпав ров бревнами, землей, трупами побитых лошадей и людей. Затем, укрываясь щитами под градом стрел и камней, подвели таран к воротам и вышибли их, сорвав с крепких, кованых петель. Ворвавшись в город, всех людей, как в Беле, Ижеславце и Ростиславле, побили без милосердия.