Ордо Ксенос - [3]

— Они знали о нашем прибытии? — спросил я, снова обращаясь к хранителю. — Знали, что мы ожидаем встречи?

— Я проверю, — сказал хранитель, который передавал планшет.

Он продолжил подъем по ступеням, и фосфорное свечение его посоха задрожало. Двум другим, похоже, стало не по себе. Я кивком подозвал Виббен, чтобы она держалась поблизости, и пошел за проводником.

Мы догнали его на нижней террасе и обнаружили взирающим на лежащие тела четырех хранителей, чьи светящиеся посохи с шипением угасали поблизости.

— К-как? — Он запнулся.

— Отойди, — произнесла Виббен, вытаскивая оружие.

Крошечная янтарная руна, означающая «Взвод», засияла в темноте.

Я обнажил свой меч и включил его. Клинок хищно загудел.

Южный вход в гробницу был открыт нараспашку. Оттуда вырывались сверкающие копья света. Все мои опасения наперебой торопились оправдаться.

Когда мы вошли, Виббен поводила из стороны в сторону дулом пистолета. Зал оказался узким, с высоким потолком, освещенным сферическими лампами. Врывающийся снаружи ветер завивал снежные буранчики на отполированном базальтовом полу.

В нескольких метрах от входа в замерзшей луже крови лежал еще один мертвый хранитель. Мы перешагнули через него. От главного коридора в разные стороны расходились проходы, ведущие вдоль гладких базальтовых чертогов, где располагались ряды крионических камер.

Мы шли словно по самому огромному моргу во всем Империуме.

Виббен беззвучно устремилась направо, а я пошел влево.

Признаюсь, что к этому моменту я был сильно взбудоражен, — мне не терпелось покончить с делом, которое так долго не давало мне покоя. Эйклон ухитрялся убегать от меня в течение целых шести лет! И каждый день из этих шести лет я изучал его почерк. И каждую ночь видел сны о нем.

А теперь я мог почувствовать даже его запах.

Я поднял забрало.

С потолка капала вода. Вода Оттепели. Внутри становилось теплее. Кое-где смутные силуэты уже зашевелились в своих ледяных камерах.

Рано! Слишком рано!

Первый человек Эйклона вышел на меня из западного коридора. Я развернулся и отсек ему голову, прежде чем он успел опустить свой ледоруб.

Второй напал на меня с юга, третий — с востока. А затем атакующих стало еще больше. Толпа.

Во время сражения я услышал звуки яростной перестрелки из хранилищ справа. У Виббен неприятности.

Я слышал ее голос по воксу:

— Эйзенхорн! Эйзенхорн!

Я развернулся и снова ударил. Все мои противники были тепло одеты и сжимали ледорубы, в умелых руках представлявшие собой серьезное оружие. Их темные глаза казались остекленевшими, но двигались эти люди быстро. Хотя что-то в манере их движения заставляло считать, что они действуют бездумно, по чьему-то приказу.

В моей руке пел энергетический меч, древнее, благородное и изящное оружие, благословленное самим Ректором Инкса. В пять резких взмахов он переправил моих врагов из мира живых в ад. От луж крови в воздух поднимался пар.

— Эйзенхорн!

Я развернулся и побежал, громко шлепая по залитому талой водой коридору. Впереди опять раздались выстрелы. А затем крик на вдохе…

Виббен лежала лицом вниз поперек трубы морозильника, быстро застывающая кровь приклеила ее к промерзшему пластику. Восемь приспешников Эйклона лежали вокруг. Ее оружие валялось чуть поодаль от ее вытянутой руки, а рядом — израсходованная обойма.

* * *

Мне сорок два стандартных года, по имперским меркам я нахожусь в полном расцвете сил, и я молод по меркам Инквизиции. Всю свою жизнь я обладал репутацией холодного, черствого человека. Некоторые называли меня безжалостным, бессердечным, даже жестоким. Это не так. Я никогда не находился за границами эмоциональности или сострадания. Но я обладаю (и мое начальство считает это основным моим достоинством) исключительной силой воли. Она хорошо служила мне в моей карьере, позволяя спокойно и неустрашимо справиться с любым злом, какое могло угнездиться в этой несчастной галактике. Я просто не мог позволить себе роскошь чувствовать боль, страх или печаль.

Лорес Виббен служила со мной в течение пяти с половиной лет. За это время она дважды спасала мне жизнь. Она считала себя моим помощником и телохранителем, хотя, по правде говоря, в большей степени была моим компаньоном и другом по оружию. Когда я завербовал ее в клановых трущобах Торниша, то сделал это из-за ее боевых навыков и звериной силы. Но не менее ценны для меня были ее острый ум, находчивость и холодная рассудительность.

Я посмотрел на тело и, кажется, даже прошептал ее имя.

Затем я погасил энергетический меч и, задвинув его в ножны, вернулся в тень коридора. Кроме учащенного звона капели, ничего не было слышно. Вытащив пистолет из кожаной кобуры под левой подмышкой, я проверил обойму и включил вокс. Эйклон, несомненно, контролировал все входящие и исходящие передачи в Молитвеннике Два-Двенадцать, так что я воспользовался глоссией — неофициальным устным шифром, известным только мне и моим ближайшим сотрудникам. Многие (если не большинство) инквизиторы развивают свои личные языки для конфиденциального общения, один сложнее другого. Глоссия, основы которой я разработал десятью годами ранее, была умеренно сложной и органически развивалась по мере надобности.