Орден Розги. Дрессаж - [35]

— Уверяю вас, мадам, вы ошибаетесь, — сказала княгиня, когда мадемуазель предъявила ей свои претензии. — Сегодня Гюстав надел этот костюм впервые! Раньше в нем его никто не видел!

— О, неужели! — проговорил мальчик вполголоса, комично взглянув на изящную фигурку своей госпожи, которая, я уверена, услышала его слова, в отличие от мадемуазель Люп.

— Но это точно такое платье: цвет, украшения, все, даже герб на пуговицах.

— На этих пуговицах нет герба, — сдержанно заметила княгиня. — Для Гюстава я не делаю гербов на пуговицах, это просто лилии, которые может использовать каждый, если ему захочется.

Мадемуазель Люп была сбита с толку, а княгиня продолжала в том же духе:

— Что касается цвета наряда, то он выбран по моему вкусу, но если он вам что-то напоминает, то больше Гюстав не наденет этот костюм: я стараюсь, чтобы мои слуги были единственными в своем роде, если такое возможно. А пока я бы попросила вас, мадам, оставить Гюстава в покое. Я сама его накажу, если будет за что.

И княгиня удалилась в таком негодовании — вовсе ей не свойственном — что все дамы не смогли удержаться от смеха. Что до мадам Отвиль, которая тоже была среди этих женщин, то она поспешно выбежала из коридора, и, как только за ней захлопнулась дверь, мы услышали ее звонкий, как колокольчик, безудержный смех.

А мадемуазель Люп извинилась перед Гюставом: то есть она признала, что ошиблась, и объяснила, что тот паж был повыше ростом, что было сущей правдой. Парень принял ее извинения и предложил ей свою помощь, чтобы узнать правду. Через мадемуазель Сент-Киттс это дошло до ушей дам, они привели Гюстава в гардеробную моей госпожи и все вместе задали ему изрядную порку, при этом каждая из женщин пользовалась собственным инструментом, как в случае с мадам Отвиль. Ему досталось сполна, и он больше не пытался помогать мадемуазель Люп.

Моей хозяйке очень не нравился долгий перерыв в занятиях с розгами, порка была для нее самым приятным времяпрепровождением, и, моя дорогая, по причине ее воздержания от любимого способа отдыха, я очень сильно страдала. Чтобы держать руки в форме, она порола меня, а она была настоящим виртуозом игры на своем любимом инструменте.

А потом сон внезапно переместился в камеру пыток… И рядом с нами была еще одна воспитательница, но у нее тоже был фаллос! (Дрессировка)

Дрессировка

Потом она встала у него за спиной, взяла розги и, не дожидаясь приказа, начала наказание. (Четыре четверга)

И когда одно полотнище драпировки открылось, в глубине ниши стал виден потрясающий портрет мадам де Варенн в полный рост. (Четыре четверга)

У нее имелась дюжина различных способов, как удовлетворить свои прихоти, и всегда за мой счет, а один из них был особенно невыносимым.

Она достала в библиотеке огромную книгу, повествующую о женских нравах и обычаях в Древнем Риме, — должно быть, премиленькие были нравы, — и ей пришло в голову, чтоб я прислуживала ей, как это делали рабыни римских матрон. Среди множества красивых нарядов она нашла короткую тунику и на следующее утро заставила меня пойти к себе, раздеться и вернуться одетой только в этот легкий, похожий на мешок наряд из мериносовой шерсти, с короткими рукавами, украшенный красным атласом. Он не доходил мне даже до колен, так что ноги были абсолютно голыми, не считая легких кожаных сандалий.

— А сейчас постарайтесь быть повнимательней, Энсон, — сказала моя госпожа. — Я буду обращаться с вами так же, как римские матроны обращались со своими рабынями.

— Но, моя госпожа, я же не рабыня, — ответила я довольно резко, поскольку очень разозлилась. — Здесь нет рабынь.

— Пока вы находитесь в моей комнате, вы принадлежите мне, — заявила она. — Когда мой туалет будет полностью закончен, я накажу вас за такие слова.

Она велела мне ее искупать, надушить, причесать и, прежде чем надеть корсет, с деланным спокойствием произнесла:

— Принесите розгу.

Я это сделала, а она приказала мне опуститься на колени, поцеловать розгу и попросить прощения за свои слова. Затем я встала на колени перед оттоманкой, и хозяйка стегала меня, пока не выбилась из сил, а я еще долго после этого не могла оправиться. Спустя некоторое время она снова велела мне надеть этот отвратительный наряд, и как же смеялся и хихикал по этому поводу Гюстав!

Но я тоже повеселилась, поскольку, как только леди С. прослышала об этом костюме, ей захотелось, чтобы и Стивенс надела такой же, но зрелища ее костлявых ног не могла выдержать ни сама госпожа, ни остальные дамы, которые ее видели, и после крепкой порки Стивенс отпустили. И потом она очень смешно жаловалась и смазывала свои раны. Дамы ее безжалостно выпороли, так как, наказывая ее, они получали настоящее удовольствие; они знали, что ноги были самым слабым местом Стивенс.

Моя госпожа тосковала по розге, но она была не одинока в своих желаниях, и уже на второй день после того, как прекратились встречи в тайной комнате, множество дам собралось в ее апартаментах. Я прекрасно знала, зачем они собирались, и нисколько не удивилась, когда моя госпожа велела мне запереть дверь. Всё дамы были в пеньюарах; в их распоряжении был час или два, пока мужчины были заняты своими делами и почти все находились на улице.