Орбинавты - [36]
— Если мир все же является сном, и каждому снится свой собственный мир, то все вопросы о том, кто его сотворил, отпадают, — произнес Алонсо. — Мой мир сотворил мой ум, а ваш мир — ваш ум.
— Да, вы правы. Но если это действительно так, то, значит, вы мне снитесь. А я снюсь вам. Так кто же из нас сновидец, а кто — персонаж сна? Кто из нас существует на самом деле?
— Я могу лишь предполагать, но отнюдь не претендовать на знание ответа на этот вопрос.
— И каково же ваше предположение?
— Я думаю, — ответил Алонсо, — что в каком-то смысле мы оба существуем, а в каком-то другом смысле мы оба лишь персонажи снов. Причем не только так, как вы только что сказали. Я не только персонаж вашего сна. Я и себе самому тоже только снюсь.
— Если вы себе снитесь, то кто же тот, про которого вы сказали «себе самому»? — удивился Мануэль.
— Это, пожалуй, вопрос, на который персонаж сна ответить не в состоянии. Давайте обратимся к опыту наших малых снов, тех, что видятся нам по ночам. Ведь в отношении их мы оба согласны, что это лишь иллюзорные видимости, которые рассеиваются после пробуждения.
— Хорошо, — сказал Мануэль.
— Скажите, вам никогда не снилось, что вы кто-то другой. Что вы не Мануэль?
Саламанкский идальго вздрогнул. В последнее время такие сновидения посещали его довольно часто.
— Да, это иногда случается.
— Вы можете вспомнить один такой сон?
— Вы хотите, чтобы я его рассказал?
— Как вам угодно. Это не главное. Я буду вам признателен, если вы просто скажете, как вас звали в этом сне.
— Обычно в таких снах я даже этого не знаю, но недавно мне приснилось, что меня зовут Равакой. Совершенно несуразное имя.
— А своих родителей и знакомых в этом сне вы помнили?
— Нет, у Раваки была совершенно другая жизнь. Сейчас уже не помню подробностей, но у меня даже не было ощущения, что я живу в Кастилии.
— А потом вы проснулись и поняли, что вы не Равака, а Мануэль?
— Да, разумеется, — кивнул саламанкский идальго.
— Скажите, в том сновидении вы, то есть Равака, имели хоть какую-то возможность понять, что Раваки на самом деле нет, что он только снится Мануэлю.
— Ну, когда я проснулся…
— Нет-нет, в самом сне, — пояснил Алонсо, — до того, как вы проснулись. Как мог Равака понять, что его на самом деле нет?
— Э-э… мне могло присниться, что я все-таки Мануэль.
— Но это был бы уже новый сон, — мягко возразил Алонсо. — Подумайте над этим вопросом, дон Мануэль. Могли ли вы, не прекращая осознавать себя Равакой, понять, что Раваки на самом деле не существует? И может ли Равака, не перестав быть Равакой, понять, кому же он снится?
— Вероятнее всего, нет, — признал Мануэль.
— А если теперь мы допустим, что то, что с вами происходит сейчас, — это тоже сновидение, в котором вы осознаете себя Мануэлем, то можете ли вы, не прекращая осознавать себя Мануэлем, убедиться в иллюзорности Мануэля? Быть может, для этого вам необходимо открыть в себе способность быть не только Мануэлем, но и кем-то еще? Как бы выйти за собственные рамки?
Молодой идальго молчал.
— Вы хотите подумать, — то ли спросил, то ли констатировал Алонсо. — У вас будет для этого время. Завтра вам предстоит длинный день. Надеюсь, вы хорошо отдохнете нынче ночью.
— Благодарю вас за пожелание и за весь этот разговор. Желаю вам всяческого процветания и безопасности всех, кто вам дорог, Алонсо.
— А я, — медленно и очень отчетливо произнес странный мориск, — желаю вам никого не убивать. Если же это окажется неизбежным, то я желаю вам научиться хотя бы не радоваться чужой гибели. Даже в разгаре сражения.
Алонсо тихо покинул внутренний дворик, не дожидаясь ответа.
Наутро Мануэль тепло попрощался с семейством Гардель и отправился в долину Гранады. По дороге он воображал себя Равакой, отчего испытывал необъяснимое ощущение свободы.
Глава 4
Густо-черная вязь, шум ушедшего века —То несметное воинство пробует реку.И во мраке встает покоренный Багдад,Всех столиц богоданных оставленный брат.Бланш Ла-Сурс
Два всадника сорвались с места и помчались навстречу друг другу. Католический рыцарь, чье лицо было скрыто опущенным забралом, первым поднял длинное тяжелое копье. На его плаще и на попоне его лошади красовались кресты святого Георгия, покровителя ордена Монтесы: две красных полосы, пересекающие друг друга строго посередине, и обрамляющие их четыре жирные черные лилии.
Смуглолицый соперник рыцаря приготовил свое оружие мгновением позже. Мускулистая рука в перчатке, достигавшей локтя, твердо держала древко.
Никто не вмешивался, соблюдая традиции рыцарских турниров. Каждая сторона подбадривала криками своего воина, но что-то в интонации мавров подсказывало Мануэлю, который наблюдал за происходящим вместе с тысячами других кастильцев и арагонцев, что они ни на секунду не сомневаются в победе своего воина. За спинами мавров распластался на холмах силуэт стен и башен Гранады. Солнце, внезапно вынырнувшее из-за покрытых снегом горных вершин, заблестело на поднятых наперевес копьях.
— Арагонец зря принял вызов, — прошептал рядом с Мануэлем Гильермо Энтре-Риос. — Этого сарацина мы уже видели не раз. Смотрите, какой здоровяк! И забрала никогда не опускает. У него чудовищный удар! Выбить его из седла еще никому не удавалось. С ним может справиться только такой герой, как дон Алонсо Агиляр, но их высочества не позволят, чтобы высокородный кастильский гранд скрестил меч с простым сарацинским всадником.
Почти покорительница куршевельских склонов, почти монакская принцесса, талантливая журналистка и безумно привлекательная девушка Даша в этой истории посягает на титулы:– спецкора одного из ТВ-каналов, отправленного на лондонский аукцион Сотбиз;– фемины фаталь, осыпаемой фамильными изумрудами на Мальдивах;– именитого сценариста киностудии Columbia Pictures;– разоблачителя антиправительственной группировки на Северном полюсе…Иными словами, если бы судьба не подкинула Даше новых приключений с опасными связями и неоднозначными поклонниками, книга имела бы совсем другое начало и, разумеется, другой конец.
Это сага о нашей жизни с ее скорбями, радостями, надеждами и отчаянием. Это объемная и яркая картина России, переживающей мучительнейшие десятилетия своей истории. Это повествование о людях, в разное время и в разных обстоятельствах совершающих свой нравственный выбор. Это, наконец, книга о трагедии человека, погибающего на пути к правде.Журнальные публикации романа отмечены литературной премией «Венец» 2008 года.
В эту книгу Людмилы Петрушевской включено как новое — повесть "Город Света", — так и самое известное из ее волшебных историй. Странность, фантасмагоричность книги довершается еще и тем, что все здесь заканчивается хорошо. И автор в который раз повторяет, что в жизни очень много смешного, теплого и даже великого, особенно когда речь идет о любви.
В основе новой книги прозы — роман «Последний магог», развернутая метафора на тему избранничества и изгнанничества, памяти и забвения, своих и чужих, Востока и Запада, страны Магог и страны Огон. Квазибиблейский мир романа подчеркнуто антиисторичен, хотя сквозь ткань романа брезжат самые остросовременные темы — неискоренимые мифы о «маленькой победоносной войне», «вставании с колен», «расовом и национальном превосходстве», «историческом возмездии». Роман отличает оригинальный сюжет, стилистическое разнообразие и увлекательность повествования.
Масахико Симада – экстравагантный выдумщик и стилист-виртуоз, один из лидеров «новой волны» японской литературы, любящий и умеющий дерзко нарушать литературные табу. Окончил русское отделение Токийского университета, ныне – профессор крупнейшего университета Хосэй, председатель Японского союза литераторов. Автор почти полусотни романов, рассказов, эссе, пьес, лауреат престижнейших премий Номы и Идзуми Кёка, он все больше ездит по миру в поисках новых ощущений, снимается в кино и ставит спектакли.«Красивые души» – вторая часть трилогии о запретной любви, в которую вошли также романы «Хозяин кометы» и «Любовь на Итурупе».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.