Опытный аэродром: Волшебство моего ремесла. - [89]

— Эт-да! — прищёлкнул языком Хасан и расхохотался.

Серафим понимающе посмотрел на него и прыснул в руку.

— Не сразу и поймёшь: то ли случайно торг подкатил «телегу», то ли…

Стремнин, смеясь, замотал головой:

— Факт, нарочно!.. Трудно поверить, что у них уже дошло до того, что и улицу пришлось обозвать Зеленозмиевской!

Петухов, довольный произведённым эффектом, покончил с борщом и огладил бороду. Спустя некоторое время спросил Стремнина серьёзно:

— Я так понимаю, на днях наступит наконец твой звёздный час, Сергей?.. Попробуете подцепляться?..

— Ой, Николай Николаевич, и радуюсь и трепещу!.. Тут «или грудь в крестах, или голова в кустах»… Причём, если получится — в крестах очень не уверен, если же что не так — тут уж голова держись!..

— Полно тебе! Подцепитесь так, будто вам не впервой!

— Спасибо тебе, Ник, на добром слове!

В этот момент в столовую бесшумно вплыл Василь Ножницын со своей улыбочкой. (Лётчики недаром называли его между собой Кисой.) Нежно придвинув стул к себе, он сел так, будто боялся уколоться, потянулся мягко за меню. И вдруг в упор посмотрел на Сергея:

— Придётся тебе слетать на точку по тому заданию… на «Аннушке»…

— Постой!.. Ты же знаешь, что мы с Хасаном собирались слетать на имитацию подцепки… Этот полет и в плановой таблице значится…

— Так ведь и я — за, а начальство велит: «Подцепка подождёт, пусть Стремнин слетает на точку».

Сергей помрачнел. Как только в институте начались работы по подготовке двух самолётов к испытаниям предложенной им системы, Василь Ножницын, выдвинувшийся командиром отряда, стал чинить пакости: то опоздание в журнал запишет, зная, что Сергей с раннего утра занят в цехе с рабочими; то, как сейчас, вдруг перебросит с одного задания на другое.

Он даже перестал заботиться, чтоб это выглядело благопристойно.

— Ладно, Хасанчик, — вздохнул Сергей, — пойду перенесу заявку. Может, завтра слетаем… если с подачи своего же игрока не влетит в ворота шальной мяч! — И, не взглянув на Ножницына, вышел. Киса, однако, проводил его почти счастливым взглядом.

Когда на лестнице стихли шаги, Петухов сказал:

— Ай да молоток, Серёжка Стремнин! Ай да умница!.. Ха! Представляю, как неуютно чувствует себя наш «бог» Островойтов… Ведь это он тогда зарубил стремнинскую систему!..

Заметил ли Петухов, как у Ножницына при этих словах глаза недобро замутились, но он продолжал совершенно лучезарно:

— А ты, Василь, как относишься к разработанной Сергеем системе?.. Не правда ли, ловко придумано!.. А каких парней он подобрал себе в рабочую группу — энтузиасты, чудо! Чуешь, Василь, работают как звери!.. Каждый день заглядываю к ним в ангар и поражаюсь: все-то у них ладно получается. Правда, и Серёжка Стремнин с ними с утра до ночи — только что когда на полет оторвётся. И вот результат: забегаю сегодня, а сцепочная платформа уже монтируется под носителем, да и на малом самолёте идёт отладка контактного узла и сигнализации. Так что, надо думать, на днях пойдут на пробную подцепку… Не знаю, как ты, а я бы в порядке облёта слетал с удовольствием… Но ты, я гляжу, чего-то потускнел совсем?..

— Николай Николаевич, — Ножницын взглянул выразительно, — вам, любезнейший, не кажется, что столовая не место для служебных разговоров?

— Виноват, виноват, каюсь! — картинно огорчился Петухов и тут же, посмотрев на Хасана и Серафима, спросил себя удивлённо: — А, впрочем, может, и ничего?.. Ведь, кроме нас, тут никого и нет…

С этого момента за столом воцарилось молчание. Отаров и Хасан покончили с чаем и, оставив мелочь на столе, двинулись к лестнице и, уже топая по гулким бетонным ступеням, прокричали на кухню:

— Спасибо!.. Настенька, спасибо!

* * *

Выполнив ничем не примечательный полет по испытаниям радиоаппаратуры, полет, который с тем же результатом мог сделать любой свободный лётчик, Сергей, не торопясь, переодевался. Мысли его вернулись к происшедшему за обедом, когда Ножницын с таким злорадством в глазах объявил об отмене их полёта с Хасаном на имитацию подцепки. «Зачем это ему понадобилось?.. Почуял, видно, что некоторым лицам в институте очень не по нутру, что работа в нашей группе спорится!»

И тут Сергею вспомнился давний случай, когда Василь Ножницын буквально ошеломил своим коварством. Тогда-то и подумалось, что образ Яго ничуть не гипертрофирован Шекспиром. Более того, такой тип все ещё встречается и в наше время. Разумеется, без шпаги, в современном обличье, столь же внешне интересен, обаятельно-улыбчив и утончённо медоточив, чем особенно и опасен для натур доверчивых и простодушных.

* * *

Они испытывали на соседнем аэродроме экспериментальный четырехдвигательный самолёт — Сергей в качестве первого лётчика — командира корабля, а Василь тогда ещё летал с ним вторым пилотом. И вот как-то под вечер в дождливую погоду с низкой косматой облачностью и при очень сильном ветре от начлета вдруг поступило распоряжение перегнать машину на основной аэродром.

С большим трудом тогда удалось Сергею приземлить машину при боковом ветре в 18 метров в секунду. Руля к ангару, он ощущал на спине взмокшую рубашку. Когда же они затем направились доложить о прилёте, Василь все зудел возмущённо: «Нет, ты это так не оставляй!.. Неслыханно, чёрт знает что!.. Я просто не пойму, как тебе удалось притереть машину и не снести шасси… Бьюсь об заклад, так рисковать машиной и экипажем нет никакой необходимости!.. Да ведь посадка при таком ураганном боковом ветре запрещена всеми инструкциями по производству полётов!.. Ты ему так и скажи!..»