Опыт словаря нового мышления - [158]

Маркс часто воспевает буржуазию как преимущественно цивилизаторский класс. Двусмысленность понятия «гражданское общество» на немецком языке состоит в том, что его можно переводить и как «буржуазное общество», усиливая эту черту. «Гражданское общество» является составной частью истории, в которой «буржуазное общество» - последний цивилизаторский момент, ибо «гражданское общество» складывается полностью лишь с созданием современного буржуазного общества. Не удивительно, что в отсутствие сильно развитой буржуазии в России Ленин, не употреблявший само понятие «гражданское общество», видел в революционной партии и революции средство осуществления исторических цивилизаторских задач, которые из-за «азиатчины» и деспотизма не могли реализовать ни буржуазия, ни «гражданское общество». В отсутствие твердого по характеру и дифференцированного от самодержавного государства «гражданского общества» олицетворяющая собой государство партия будет выполнять роль демиурга, устраняющего варварство варварскими методами. Если борьбу за власть называть маневренной, а затем, с «самотермидоризацией», нэп - осадной войной, которая могла бы привести к развитию «гражданского общества» (а также нэпмановской необуржуазии), позволительно считать, что стратегия Ленина стала в некотором роде антимоделью для Грамши. Популярность работ Грамши в 70-х годах отчасти объясняет моду на «гражданское общество» - ключевое понятие в его лексиконе, которое еще больше запутывает проблему его смыслового понимания, - т. к. Грамши считает, что Западная Европа должна следовать отличным от российского революционным путем. По его мнению, это должна быть не маневренная война, в ходе которой приступом берут главную крепость, а осада с целью завоевания гегемонии в «гражданском обществе», которое в отличие от «политического общества», являющегося сферой господства репрессивного государства (падет в последнюю очередь), и представляет собой идеологический, культурный и политический комплекс. Можно отметить сходство линии Грамши с практикой католической церкви в ее социальной деятельности. Вполне возможно, что именно этим сходством и объясняется успех «гражданского общества» Грамши у «вторых левых» во Франции, находящихся под сильным влиянием католицизма. Отягощенное приобретенными за длительный период своего существования смысловыми значениями, понятие «гражданское общество» представляется трудноиспользуемым в его истинном смысле. Ключевое как для либерализма, так и для марксизма (во всяком случае, для Маркса), лозунг или пугало, его смысл и использование противоречат общему восприятию. Однако оно популярно не только по причине своей двусмысленности, но и в результате нынешнего недоверия в связи со стремлением к однородности социума. «Гражданское общество» утверждает различие (с семьей, церковью, естественным состоянием, государством), открывающее пространство для индивидуальных и коллективный стратегий. Осмысливать общество - это означает отчасти осмысливать его неадекватность самому себе.

Ментальность

Арон Гуревич

Ментальность - уровень индивидуального и общественного сознания; ее до самого последнего времени в нашей стране не принимали должным образом в расчет ни историки, ни социологи и философы, ни политики, сосредоточивавшие внимание преимущественно на идеологии. Вся живая, изменчивая и при всем том обнаруживающая поразительно устойчивые константы магма жизненных установок и моделей поведения, эмоций и настроений, которая опирается на глубинные зоны, присущие данному обществу и культурной традиции, по сути дела, игнорировалась и камуфлировалась догмами, словесными клише и иными псевдодуховными образованиями, давно продемонстрировавшими свою неэффективность. Ныне мы вынуждены признать существование религиозной, национальной, номенклатурно-бюрократической, тоталитарной, сервилистской, сциентистской и всякого рода иных ментальностей, отнюдь не детерминируемых - или, во всяком случае, далеко не всецело - социальным строем и производственными отношениями.

Когда мы говорим о ментальности, то имеем в виду прежде всего не какие-то вполне осознанные и более или менее четко формулируемые идеи и принципы, а то конкретное наполнение, которое в них вкладывается - не «план выражения», а «план содержания», не абстрактные догмы, а «социальную историю идей». Человек способен ответить на вопрос о том, каковы идеи, которыми он руководствуется, но правомерно ли спросить его: «Какова твоя картина мира?» Едва ли он ее знает, но именно картина мира, включающая в себя, в частности, представления о личности и ее отношении к социуму, о свободе, равенстве, чести, добре и зле, о праве и труде, о семье и сексуальных отношениях, о ходе истории и ценности времени, о соотношении нового и старого, о смерти и душе (картина мира в принципе неисчерпаема), именно эта картина мира, унаследованная от предшествующих поколений и непременно изменяющаяся в процессе общественной практики, лежит в основе человеческого поведения.

На начинающейся ныне стадии коренной перестройки советского общества ощущается острейшая необходимость изучения основ и эпифеноменов ментальностей как общества в целом, так и всех его компонентов - без этого невозможно понять ни отношения тех или иных групп и индивидов к новой революции в нашей стране, ни того, что можно было бы от их участия ожидать, т. е. проведение обоснованной и реалистической политики. Социологические исследования, опросы общественного мнения (которое само по себе есть в определенном смысле для нас новое явление), внимательное изучение публикуемых в прессе писем граждан и публицистики, анализ языка (включая фразеологию и терминологию), меняющейся семиотики поведения - все это открывает широкие возможности для уяснения «духовной оснастки» людей. Но вместе с тем необходимо и глубинное эшелонирование подобных исследований во времени: исторически ускоренные стереотипы поведения в стране, почти не имевшей опыта демократии, а лишь ограниченный опыт свободного предпринимательства, в стране, всего немногим более столетия назад расставшейся с крепостным правом и далеко не изжившей царистские иллюзии (перенесенные с монархии на Сталина), в стране, которая пережила радикальное и во многом трагическое разрушение устоявшихся социальных структур, в стране многонациональной со всеми связанными с этим противоречиями, наконец, в стране с низким уровнем материальной и бытовой культуры - эти стереотипы поведения легко закрепляются и возрождаются на новой социальной почве, подчас в предельно уродливых и опасных формах (резня армян в Сумгаите, антисемитизм части общества «Память», бюрократическое попрание прав граждан и судебное беззаконие, ксенофобия, двоедушие, коррупция и многое другое). Идеологические средства способны активизировать определенные аспекты ментальностей, но они, по-видимому, в большей мере их высвечивают и выявляют, нежели создают, ибо пускают корни в обществе преимущественно лишь те стороны идеологии, которые находят себе почву в ментальностях, перерабатываясь в соответствии с ними. Умонастроения возвращающихся к общественной активности групп населения еще не изучены глубоко, но налицо тенденция к вытеснению порожденного целенаправленными идеологическими манипуляциями образа массовидного и обезличенного «беззаветного труженика-героя», «винтика», жертвующего настоящим (и прошлым) ради будущего, и к растущему самосознанию личности, руководствующейся реальными жизненными интересами и демократическими идеалами. Но борьба за возрождение личности только начинается, и исход ее пока не ясен. Необратимость этого процесса, как и перестройки в целом, зависит от поведения людей, следовательно, и от их умонастроений.