Оплакивать будем после - [2]

Частный детектив повернул за угол, остановился и наблюдал за ними. Они подошли к следующей витрине. «Предлагаем пассажирам способствовать их приятному и беззаботному путешествию, — прочитал Поль в буклете. — Хапаг — Ллойд объявляет также 20-процентную скидку для всех педагогов, находящихся в годичном отпуске. Говорят, они магистры в искусстве путешествий».

— Я когда-то хотела совершить путешествие в Германию, — сказала Дора. — Я знаю много немцев, неплохие люди.

— Скоро я буду там, — сказал Поль, когда они прошли мимо частного детектива.

— Ты собираешься поехать туда?

— Угу. За счет государства. В хорошо сшитой форме цвета хаки. Наконец-то я посмотрю очаровательную Европу, центр культуры. Из сбрасывающего бомбы самолета. Слева от нас «Сторк клаб», культурный центр Пятьдесят третьей восточной улицы. Посмотри на этих прелестных девочек. У многих из них бюсты тоже имеют правильную форму. Видишь, как природа подражает искусству. Нью-Йорк — замечательный город.

Дора промолчала. Она крепко прижалась к нему, они шли вниз по улице. На углу они свернули на Мэдисон-авеню. Немного погодя они остановились у магазина, на витринах которого были выставлены фонографы, радиоприемники.

— Вот что бы я купил, — Поль показал на инструмент, — «Кейнхарт». Он может одновременно играть две симфонии. Представляешь, ты лежишь просто так, а из него доносится музыка Брамса, Бетховена, Прокофьева. Вот какой должна быть жизнь. Отдыхай и наслаждайся великой музыкой.

Дора посмотрела на фонограф, он был весь из красного дерева.

— Ты действительно думаешь, будет война? — спросила она.

— Конечно. Сейчас они подогревают нападающих. И выжидают, наблюдая за игрой, за тем, как будет отбиваться противник: правой или левой рукой, а уж потом они выставят своих основных нападающих.

Они все еще шли вверх по улице.

— Но ведь это же в Европе. Ты думаешь, мы тоже ввяжемся в это?

— Конечно. Почитай газеты. — Он взглянул на витрину, мимо которой они проходили. — Посмотри на эти симпатичные столики. Легкие завтраки в непринужденной обстановке на террасе. Посуда из стекла и металла, все для трапезы на свежем воздухе. Как чудно было бы отведать вкусную пищу с зелеными салатами из этих красивых цветных тарелок на террасе и наслаждаться видом на горы и озеро, а в доме играл бы фонограф.

— Да, хорошо бы, — тихо сказала Дора.

— Я бы мог достать еще рупор, — сказал Поль, — и приделать его на террасе, чтобы можно было слушать музыку за едой. Люблю слушать Моцарта за обедом. — Он засмеялся и повел ее к витрине книжного магазина.

— Мне всегда становится грустно, — сказала Дора, — когда я смотрю на витрину книжного магазина, вижу книги и знаю, что у меня никогда не хватит времени, чтобы их прочесть.

Поль поцеловал ее.

— О чем ты подумала, когда впервые увидела меня? — спросил он.

— А ты?

— Я подумал: эта девушка должна стать моей.

Дора засмеялась, придвинулась к нему.

— Так что подумала ты?

— Я подумала, — она тихо засмеялась. — я подумала, этот парень должен стать моим.

— Нью-Йорк — замечательный город, правда? — сказал Поль. — Так ты говорить, откуда родом?

— Из Сиэтла, сказала Дора, — из Сиэтла, Вашингтон.

— Вот мы и на Мэдисон-авеню, держим друг друга за руки и ходим по магазинам, возлагая надежды на будущее.

— Даже если бы началась война, — сказала Дора немного погодя, — зачем тебе в нее ввязываться? Зачем Соединенным Штатам в нее ввязываться?

— Они ввязались в прошлую войну, не так ли? — сказал Поль. — Они ввяжутся и в эту.

— В тот раз их надули, — сказала Дора, — тех парней, что погибли, ведь их обманули.

— Да, верно, — сказал Поль. — Их убивали из-за шестипроцентной прибыли в долговом обязательстве, из-за нефтяных источников и сфер влияния. Я бы сам не прочь иметь сферу влияния.

— И все же, — спросила Дора, — ты бы пошел служить на этот раз?

— Конечно. В первый же день. Я бы направился прямо в пункт по вербовке и сказал бы: «Меня зовут Поль Триплет, мне 26 лет, вынослив, глаза, зубы, ноги в порядке, дайте мне оружие. Посадите меня в самолет, чтобы я принес много зла».

Целый квартал они прошли молча.

— А тебе не кажется, что тебя обманут и на этот раз, — сказала Дора, — и вновь заставят воевать за долговые обязательства и нефтяные источники?

— Угу.

— И даже тогда ты пошел бы воевать?

— В первый же день.

Дора сняла руку с его плеча.

— Тебе нравится сама идея — убивать людей?

— Мне она ненавистна, — медленно произнес Поль, — я никому не хочу причинять зла и считаю, что сама мысль о войне нелепа. Я хочу жить в таком мире, где каждый может сидеть на террасе за столиком из стекла и металла и есть из цветных тарелок, а из фонографа будет доноситься музыка Моцарта. Только Гитлер не хочет такого мира. Ему нужно совсем другое. Я бы не вынес жизни в том мире, который хорош для него, все равно в Германии или у нас.

— Ты бы не убил Гитлера, — сказала Дора, — ты бы убивал молодых людей, таких, как ты.

— Да, это так.

— Неужели тебе это нравится?

— В самом деле я и Гитлера не хочу убивать. Я хочу уничтожить ту идею, которую он воплощает в себе для многих людей. А потом я буду оплакивать тех парней, что я убивал, и они, возможно, будут оплакивать и меня, если убьют меня.