Операция выбор Ы! - [15]

Я, вдруг, вспомнил, как Квакин на свадьбу, в довесок к набору «цептеровской» посуды, подарил мне партбилет. «Партия власти» — шептал он. «Знаешь кто в ней?» И назвал несколько известных имен из столицы, это были люди, занимающие серьезные посты. «А у нас кто? Ну, местные боссы…» Саня сказал. Я услышал фамилию человека, с которым мы росли в одном дворе. «Спасибо, Саня. Может, пригодится еще» «Еще как, пригодится!».

— Давай в штаб сходим, — предложил Андрюха, — все равно сидим без дела.

— Да ходил уже, все на шифрах, молчат, как партизаны. Слова путного не добьешься.

— Вот, блядь!

— Поехали, денег у заказчиков поклянчим, — находиться дома я уже не мог. Все прокурено и веет одиночеством. Запасы продуктов кончались, а голодать я не любил.

Мы проехали по вымершему городу в офис нашего самого важного работодателя. Застали там мелкого клерка, созвонились с директором, выпили кофе, денег не получили и разъехались по домам. Стало грустно и не уютно думать о завтрашнем дне. Все проблемы обострились в свете неизвестности, хаоса и отсутствия прибылей. Так весенний авитаминоз усугубляет чувство одиночества и вакуума вокруг тебя. Мы с Андрюхой владели небольшой фирмой по строительству автозаправочных станций, зарабатывали столько, чтобы не чувствовать себя неудачниками, но не так много, чтобы заинтересовать правоохранительные органы или рейдеров, обедали каждый день в симпатичном татарском ресторанчике, лениво строили планы на ближайшее время, переполняясь иронией и жалостью, как говорил хороший бородатый мужик, застрелившийся в шестьдесят первом году прошлого века от боли и пьянства — иронией и жалостью. Приятными сытыми чувствами людей, которых не волнует проблема поисков куска хлеба на завтрашний день, руки свободны, можно погрузить их в глину, испачкать краской или чернилами, можно просто выпить дорогого коньяку, рассматривая сквозь стекло бокала его изумительный маслянистый цвет. Вдруг, это все оборвалось по совершенно не зависящим от нас причинам — грубо, смело ураганом соломенные хижины на белом песчаном берегу — и мы, несчастные, слабые перед стихией туземцы, собирали подгнившие кокосы в пенном прибое, молясь злым каменным богам, раздирая до крови грудь ногтями в великой печали.

Я в очередной раз набрал номер Квакина. Женский равнодушный голос ответил, что абонент находится вне зоны досягаемости. Зло выругавшись, я нажал кнопку «отбой». Позвонил отец:

— Как настроение?

— Держимся, — неуверенно ответил я, — только не понятно, что делать? И, как обычно, кто виноват?

— В трудные минуты русский народ всегда терпел. Мы с матерью вчера на службу в церковь ходили. Все патриоты, монархисты, интеллигенция, честные офицеры в смутные времена обращались к православию… — отец любил, иногда, вести со мной духовно-просветительские беседы. Он был честным офицером в отставке, патриотом и, с недавнего времени — монархистом.

— Честные офицеры еще и воевали, — нашелся я, — а в церковь и ЭТИ ходят. Тоже свечки ставят. Так что, непонятно, кому Бог поможет…

— Ты только в драку не лезь, — заволновался отец, — не ходи на всякие массовые мероприятия. Толпа — это страшно.

— Вот и весь наш патриотизм. Отсиживаемся, надеемся, не понятно на кого…

— Мы с мамой тебя очень просим, не вмешивайся. С твоим характером…

— Все нормально… Поздно пить «Боржоми»… Буду дома сидеть, в телек пялиться, — успокоил я отца, чувствуя, что это не правда.

— Все устроится, сын. Это пройдет, они все уйдут, они временщики… Надо потерпеть.

— Ну, они еще и не победили, будем надеяться…

— Позвони вечером, мама хочет с тобой поговорить.

— Позвоню. Давай, не болей. Целую.

* * *

Люся пришла с работы злая, заснеженная, нервно бросила сумку на стул:

— В этом месяце нам зарплату не дадут. Уже объявили.

Люсин заработок не играл в семейном бюджете большой роли. Но сейчас, и он бы не помешал. Кроме того, несколько месяцев назад, окрыленные затянувшимся финансовым благополучием, мы набрали в кредит целый вагон бытовой техники. Теперь эти кредиты требовали погашения, ежемесячных выплат, мелочных, но обязательных.

— Все один к одному, — пробурчал я, — хорошо, что еще Фусенко не звонит. Завалили работу, а денег требовать наглости хватает…

Недавно, мой старый школьный друг Игорь Фусенко уговорил нас с Андрюхой нанять харьковскую бригаду монтажников на один из строящихся объектов. Но, вместо «непьющих профессионалов» приехали деревенские парни, портили материал, инструменты, пьянствовали и, развлекались, как могли. В итоге — заказчик разозлился на нас, отношения с ним практически прекратились, долгосрочный договор был расторгнут и, мы потеряли заработок. Но Фусенко продолжал звонить, оставаясь глухим к моим доводам, требовал полного расчета. В общем, вел себя, как упрямый мул, потерявший слух, работая на мельнице, ежедневно совершая тысячи оборотов вокруг жернова.

— Не связывайся больше с ним… Дружба дружбой… Эти харьковчане ни разу не сделали, того, что обещали… Ладно, прорвемся, — успокоилась Люся, — и не такое переживали. Помнишь, как времянку снимали… Залезли к хозяевам в сарай, нагребли банок трехлитровых и через весь город перли сдавать. Пешком. Ни копейки же не было… А пункт приема закрыт… Мы в другой… Сумищи неподъемные…