Операция «У Лукоморья…» - [20]

«Ага, к ворогам переметнулся! – догадался Никита Авдеевич.– Неподкованный конь уже не конь, а кобыла. Без кавалерии нас решил оставить. Запомним!» Яранга, шурша лопухами по земле, двинулась в обратном направлении.

Судя по заплетающимся голосам, за время отсутствия воеводы участники ночной пирушки успели принять на грудь еще грамм по двести. «Что они пьют? – мучительно размышлял разведчик.– Медовухой в посаде уже и не пахнет. Может, у Чебурашки заначка какая есть?» А в горнице анекдоты уже не травили. Иван делился богатым опытом, приобретенным в тридевятом царстве.

– …к-к-короче, заб-бивают нашему пахану стрелку… но я ж мент… Ты х-х-хоть знаешь, рогатый, что такое настоящий мент?

Кто-то отрицательно промычал в ответ.

– Вот и они, к-к-козлы, не знали.– До Никиты Авдеевича донесся довольный смех в дупель пьяного человека.

– Папа, не надо козликов обижать,– послышался чей-то жалобный голос.

– Только ради т-т-тебя, черненький…

– С-спас… ик! Спасссибо.

– Я, короче, с-с-сопли долго не жевал… да… тачку пластиком обклеил… и в-в-все…

– Что в-в-все?

– Тю-тю… Любимый город может спать спокойно… ик! – Пел Илья хорошо, почти не заикаясь.

– А стрелку-то пахану к-к-куда забили? – послышался осторожный вопрос. Иван долго не мог ответить. Он ржал. Именно не смеялся, а ржал.

– Не знаю, к-к-куда ему забили,– выдавил он наконец из себя,– но я пластик забил всем. И тачке, и паханам, которые ее оседлали.

– А кто такой пластик?

– Хошь познакомлю?

– Хоччу.

– Я тоже хочу,– послышался голос Чебурашки, закончившего землеройные работы.

– Раскатали губы. Н-н-на всех… ик … не хватит. Бывалый первый забил. Ему и прилепим.

Никиту Авдеевича разобрало любопытство. Хоть одним глазком бы глянуть на таинственный пластик. Он попытался подпрыгнуть, но до края подоконника доставала лишь макушка яранги. Упрямства Никите Авдеевичу было не занимать, и, разумеется, одной попыткой дело не ограничилось.

Чебурашка, вновь обидевшись на «папу», заполз на лавку и даже не стал смотреть, что там он извлекает из своего мешка. Окно, под которым прыгал воевода, оказалось прямо напротив его больших круглых глаз.

– Папа, а цветочки прыгать умеют? – не удержался он от вопроса, заинтересованный странным поведением ромашки. «Папа» только отмахнулся.

– Подс-ставляй рога,– скомандовал он Бывалому. Что-то стукнуло об пол. Похоже, рога, удостоившиеся чести познакомиться с пластиком, перевесили и оказались под столом.

– От… лич… но.– Судя по звукам, кто-то полз.– Так, пожалуй, даже удобней.– Опять застучали рога.– Не дергайся, с-с-скотина.– Рога продолжали стучать.– Да держите же его, ч-ч-черт!

– З-з-здеся я.

– Раз з-з-здеся, то д-д-держи. Он, г-г-гад, по полу… ик!.. пластик мажжжет.

Петух, отчаявшись допрыгнуть, попытался взлететь, но проклятая яранга не давала простора крыльям. Сплюнув с досады, воевода обежал вокруг терема, увидел пустое ведро, радостно заквохтал, схватил его за дужку и с грохотом поволок к окну.

– Ну вот,– удовлетворенно произнес Илья.

Чебурашка оторвался от окна и посмотрел вниз. Капитан выползал из-под стола, волоча за рога Бывалого. Трус и Балбес ползли следом, помогая «папе» транспортировать бригадира, упираясь в него рогами и копытами. На макушке черта красовалась серая нашлепка, плотно охватившая рога. Капитан дополз до мешка.

– Эту х-х-хреновину втыкаем с-с-сюда… запал называется.– Илья наугад пошлепал пальцами по кнопкам, и на дисплее, меж рогов Бывалого, замелькали зеленые цифры.– Красиво, п-п-правда?

В ответ раздалось чье-то одобрительное мычание. То ли Труса, то ли Балбеса. Удовлетворенно хрюкнув, капитан уронил голову, а потому не мог видеть, как над подоконником появилась пирамида лопухов, повертела ромашкой в разные стороны, качнулась и с грохотом рухнула вниз.

– Папа… лопух…– тыкая пальчиком в окно, проинформировал капитана домовой, но «папа» его уже не слышал. Хмель наконец одолел капитана.

– Папа… не… лопух.– Опять застучали рога. Трус попытался приподнять голову.– А за п-п-пальцовку… ик!.. ответишь.– Рога стукнули в последний раз, и все затихло.

Чебурашка вздохнул, по-хозяйски задул свечи и пошел устраиваться на ночлег поближе к ведрам, захватив с собой зачем-то ковшик.

– Ну чего ревешь? Сам виноват – сам пусть и расхлебывает.– Рысь суетилась вокруг всхлипывающей медведицы.

– Из-за какой-то стекляшки дутой родного дядьку на верную смерть послала.– Василиса была безутешна.

– Он воин! – сердито мяукнула рысь.

– Да какой из него сейчас воин? Все оружие – клюв да шпоры.– И хозяйка посада зарыдала в голос.

– Ну, дитятко… ну… – Матрена закрутилась на месте, не зная, что предпринять, чем утешить любимое чадо.– Глянь, светает! Щас народ подыму. Все к терему пойдем. Отыщем Никиту Авдеевича. Ничего ему не сделается. Чертей-то Иван ведь побил!

– Побить-то побил, да потом сам чертовщиной занялся,– вновь захлюпала носом медведица.

– Ну хватит сырость разводить! – прикрикнула на Василису мамка.– Найдем мы воеводу. И сюда доставим в целости и сохранности.

– И Чебурашку тоже… – Василиса вытерла нос лапой.

– Будет тебе и Чебурашка,– уже на ходу буркнула рысь,– все тебе будет.– И, расстроенная вконец, потрусила будить челядь.