Шестерка боевых верблюдов, запряженная в сани цугом, неслась во весь опор по сонным улицам Багдада. В санях стояла странная фигура в пыльном полосатом халате, из-под развевающихся пол которого мелькали зеленые портки и старые драные лапти. На голове лихо сидела шапка-ушанка с задранными вверх лопухами, завязки которых мотались на ветру.
— Но, залетные! — орал ездок во всю глотку, яростно хлеща вожжами ближних верблюдов по мосластым задам.
Полозья весело скользили по утрамбованной земле улочек Багдада, изредка подскакивая на камнях, посвистывая и поскрипывая на лету. Как только из-под них начинал валить дым, ездок вытаскивал из сена кувшин и поливал их оливковым маслом. Заспанные жители выскакивали из своих домов, торопливо запахивая халаты, таращились на диковинный экипаж и трясли головами. Такое они видели впервые.
— Вай мэ-э-э!
— Шайтан!
Жители славного города Багдада ошибались. Это был не шайтан. Это был Багдадский вор, решивший отметить возвращение на родину каким-нибудь грандиозным уголовным деянием. Он жаждал реабилитации. Реабилитации в своих собственных глазах. Вор поклялся не стричься, не бриться и даже, явно сгоряча, дал обет воздержания, пока не восстановит свое реноме. Из далекой северной страны лихой наездник вернулся пострадавший морально, физически и материально. От ковра-самолета остался лишь маленький огрызок, который долго в воздухе не продержался. А обратная дорога оказалась нелегкой. Пять лет мотало бедолагу по белу свету, пока добирался до дома.
А вот и цель его ночного вояжа. К дворцу эмира, сокровищницу которого он задумал обчистить, Багдадский вор заехал с тыла и лихо подкатил к калитке.
— Тпру-у-у! — завопил он, натягивая вожжи.
Верблюды дали по тормозам. Сани тормозить отказались, и естественно, вмазались в последнюю пару верблюдов, на радостях вставших на дыбы и заржавших не хуже лихих арабских скакунов. Охрана сыпанула в разные стороны.
— Вай дод!
— Шайтан!
Местные жители буйной фантазией не отличались. Все, выходящее за рамки привычного уклада жизни, строго регламентированного шариатом, — происки иблиса или как минимум его ближайшего помощника шайтана.
— Куда?! — рявкнул на удирающих стражников вор. — А ну назад!
Дворец эмира Багдадского он знал как свои пять пальцев, однако мало ли что могло измениться за последнее время. Срочно нужна информация, а потому отпускать просто так стражников не входило в его планы.
— Т-т-ты кто? — отстучал зубами начальник караула. Копье в его руке ходило ходуном.
— Кто, кто… дед Пихто, — ворчливо ответствовал Багдадский вор, соскакивая с саней. Ему не терпелось приступить к делу. — Хызра я… святой…
Это заявление сразило стражников наповал. Эффектное появление авантюриста и весь его несуразный вид заставили их поверить. Сразу и безоговорочно. Они рухнули ниц и поползли к «святому», стуча лбами о землю. Багдадский вор позволил облобызать край своего пыльного халата, сунул в руки начальника караула вожжи и коротко скомандовал:
— Охранять.
На тихоходных слонов он уже не полагался и соорудил на этот раз более скоростной транспорт, на котором собирался делать ноги с награбленным. Стражники немедленно окружили «колесницу святого Хызра» плотным кольцом, ощетинившись копьями. В глазах у них светился такой религиозный фанатизм, что вор понял: не отдадут даже эмиру. Пока они живы, экипаж его будет в целости и сохранности. Успокоившись, он приступил ко второй части своего гениального плана. Подоткнув полы халата, авантюрист шустро, как обезьяна, взметнулся на пятиметровую стену и хотел было уже спрыгнуть вниз с другой стороны, как вспомнил, что забыл главное.
— Слышь, ты, медноголовый! — окликнул он начальника караула сверху.
— Слышу тебя, о великий святой! — вновь бухнулся в пыль старший охранник.
— Сокровищница на старом месте?
— Сокровищница, — захлебываясь от счастья, затараторил воин, — как войдете, направо. Покои светлейшего эмира Шахрияра прямо, гарем налево…
— Ну, это неинтересно, — вздохнул «святой». — Ваш светлейший уже всех баб перерезал.
— Не совсем так, благословенный Хызр, — осмелился уточнить начальник караула. — С тех пор как несравненная Шахерезада заняла место у ног светлейшего эмира, да продлит Аллах его дни, наложниц уже не режут.
— Толку-то, — вздохнул «святой», — гарем все равно пустой.
— Почему? — удивился стражник. — Каждый день привозят. Сегодня доставили девятьсот пятьдесят первую.
— О презренный пес!!! — взвыл Багдадский вор, тряся лопухами ушанки. — Вислоухий ишак! Недостойный сын облезлой гиены и вонючего шакала! Двуногое вместилище навоза!!! Кто тебя об этом спрашивал?!! — С этими словами он рухнул по другую сторону стены. Пять лет скрипя зубами отводить взгляд от женщин, а тут…
С трудом уняв рвущееся из груди сердце, Багдадский вор глубоко задумался. В принципе это на руку. Однако планы придется срочно менять. Вор метнулся к калитке, выскочил наружу, вытащил из саней мешок и полез обратно на стену.
— Чё уставились? — сердито буркнул он страже. — Подсадите.
