Операция «Примула» - [166]

— Конечно, этого мало, чтобы отправить гостей обратно в Берлин. Но главное — начало.

Он присел на корточки и стал рыться в мешке, счастливый, как ребенок, получивший рождественский подарок.

— Хочешь, и тебе дам?

— Я никогда в жизни не держал в руках пистолета, — сказал я.

— Я тебя научу. Тут никакой хитрости нет. Вот, взгляни, — калибр 7,65. Он не тяжелый. И в руках держать удобно. — Он вытащил обойму и вновь легко защелкнул ее. — Чтобы пуля попала в ствол, надо потянуть назад. Смотри хорошенько… Гоп… все в порядке. Потом ставишь предохранитель. Вот так. Ясно? Давай бери. Бери, тебе говорят. Ты должен уметь защищаться.

Я схватил оружие кончиками пальцев, словно это была змея.

— Попробуй положи в карман.

Я попробовал не слишком уверенно.

— Очень неудобно, — заметил я.

— А на пояс?

— Не могу же я так ходить в лицей, словно бандит какой.

— Н-да, я не подумал об этом. Погоди! А вот этот маленький пистолет калибра 6,35 подойдет? Тут и думать нечего. Этой штукой уложить человека на близком расстоянии ничего не стоит. А места почти не занимает. Ладно. Отдаю тебе. Только он весь в масле. Сначала надо почистить. Вот увидишь, еще благодарить будешь.

По мере того как все эти мелочи приходят мне на память, я чувствую, меня охватывает суеверный ужас. Все произошло так, словно некий злой дух решил посмеяться надо мной, собрав воедино разрозненные нити моей несчастной судьбы. В конце концов, это несправедливо! Но хватит медлить, пора рассказать тебе все. Я собирался уже уходить, когда вернулась мадам де Шатлю. Она была крайне возбуждена.

— Гибель Готье-сына наделала много шума. В городе только об этом и говорят. Люди возмущены поступком Плео. Ах! Если бы я была мужчиной!

Она смотрела на меня. Я весь съежился и вдруг заторопился уйти. Я всеми силами гнал мысль, которая, верно, пришла сейчас ей в голову. Настолько она была нелепа. Нет. Я, должно быть, ошибся. Поспешно простившись с ними, я сел на свой велосипед. Не может же она в самом деле потребовать от меня свершить казнь над доктором потому лишь, что я легко мог вступить с ним в контакт.

Работая педалями, я со всех сторон обдумывал этот вопрос, но был совершенно спокоен, не сомневаясь в том, что неправильно истолковал ее взгляд. Сама по себе идея была не лишена смысла. Плео не опасался меня. Когда я приходил к нему, он всегда бывал один. Стреляя в упор из маленького пистолета, который должен вручить мне Жюльен, убить его не составляло труда, я был уверен в этом. И никаких следов. Я принялся обыгрывать эту идею, подобно романисту, придумывающему сцену. Вечером в постели я подправлял ее, добавляя кое-какие новые краски. Под конец, очень довольный собой, я шел к Арманде, чтобы сообщить ей: «Я убил твоего мужа», и она падала в мои объятия. На этом я уснул.

На другой день я, разумеется, пожимал плечами, вспоминая свои досужие вымыслы, которые оставили тем не менее неприятный осадок в моем сознании. Какая нелепость. Ведь никто не просил меня об этом. И никогда не попросит. То были всего лишь капризы любви с ее приливами и отливами. Да, бывали моменты, когда я сердился на мадам де Шатлю и Жюльена за то, что они подчинили меня своей воле. Тебе, верно, кажется, что я слишком мудрствую. Мой бедный Кристоф! Какому наказанию я тебя подвергаю. Хватит ли у тебя духу дочитать до конца это послание? Быть может, ты получишь его, вернувшись после очередной операции в горах Ореса, и отложишь со словами: «Марк надоел мне. Он свое отвоевал. Пусть же и мне даст теперь спокойно воевать». Поэтому попробую рассказывать быстрее.

Новость я узнал двумя или тремя днями позже, когда раскрыл местную газету, которую моя хозяйка приносила мне по утрам. На первой странице было набрано крупным шрифтом: «Доктор Плео подвергся нападению и ранен террористами». Плео попался точно так же, как и в первый раз. Он приехал из больницы около половины первого и, повернувшись спиной к улице, открывал ворота своего гаража. Он не заметил подстерегавшего его велосипедиста и был ранен в ногу. Истекая кровью, он все-таки сумел добраться до дома и позвонить. Его сразу же отправили в клинику, но в какую — газета умалчивала. Жизнь его, похоже, была вне опасности. Газета, разумеется, требовала принятия энергичных мер «против злоумышленников, которые продолжают сеять волнения и чья беззастенчивость растет день ото дня».

Взволнованный, я, как только смог освободиться, тут же помчался в замок. В вестибюле стоял чемодан. Между тем мадам де Шатлю сохранила полное спокойствие.

— Вы, конечно, в курсе, — сказала она. — На всякий случай я отправляю Кристофа к моей матери в Каор. Мало ли что может случиться. Если доктор Плео считает меня в ответе за то, что произошло, нас могут потревожить.

Она слабо улыбнулась.

— Самое смешное, что мы тут ни при чем. И пока даже не знаем, кто это сделал. Возможно, кто-то действовал в одиночку и к тому же весьма некстати, потому что теперь у доктора будет постоянная охрана. Подите проститесь с Кристофом.

Остальное ты, конечно, помнишь. В глубине души ты был вовсе не прочь совершить это путешествие, уехать из этого большого печального дома. Но не показывал своих чувств. Жизнь уже научила тебя носить маску безразличия. Ты преспокойно поцеловал меня в щеку, и Жюльен отвез тебя на вокзал.