Операция "Кеннеди" - [35]

— Но ведь распоряжение может быть отменено новым главой правительства?

— ЯМ потребовал весьма серьезных гарантий того, что такое не случится. И он их получил. Бет понимал, что если новое правительство захочет сохранить операцию "Кеннеди" в силе любой ценой, то первая необъяснимая катастрофа случится именно с его автомобилем. Поэтому он не только взял письменные гарантии с меня и Шмулика, но также принял свои меры. Если Бет приступил к исполнению распоряжения, значит операция "Кеннеди" действительно отменена.

— Вы считаете, что меня прислали сюда, чтобы я исполнил это ваше распоряжение?

— По всей видимости, да,

— Так вы возвращаетесь в Тель-Авив? — весело спросил я. — Может, полетим одним рейсом?

Тут в нашей оживленной беседе наступила зловещая пауза. Он посмотрел на меня так, словно только что обнаружил мое присутствие рядом с собой, и это открытие было для него в высшей степени неприятным. Я понял, что исповедь окончена.

— Скажите, господин премьер-министр, — задал я последний вопрос своего интервью, — меня сейчас убьют?

XXIX

Шайке Алон сидел в своем кресле неподвижно, уставившись в одну точку где-то за моим плечом. Скурив уже полторы пачки "Тайма" с момента нашей встречи, он жевал фильтр очередной сигареты, потухшей на середине. Если бы не шум автомобилей, доносящийся с улицы Петах-Тиква за зашторенным окном, тишина в кабинете могла бы с полным основанием называться гробовой.

— И его убили, — прошептал Шайке Алон.

— Не в этом тексте, — заметил я, — в тексте убили всех остальных: Хонга, его матросов, хозяйку пансиона, где Матвей скрывался в Каулуне. Обстоятельства гибели Матвея нам известны только из телеграммы.

— В любом случае его убили в Гонконге... Вернее, он погиб в автомобильной катастрофе...

— Нет, вернее первое.

— Мы не можем этого знать, — отрезал Шайке Алон, и снова в его кабинете воцарилось тяжелое молчание. Спустя несколько минут Шайке Алон затушил очередную сигарету и посмотрел на меня оценивающе.

— Ты веришь тому, что здесь написано?

— Я бы с удовольствием этому не поверил, — сказал я, — если бы мне дали еще возможность не поверить в гибель моего друга. Но такой возможности у меня нет.

— Это бред, бред, бред, — сказал Шайке Алон, — этого не может быть.

— Я сам хотел бы так считать.

— Скажи мне вот что, — заговорил он вкрадчивым тоном, — как ты думаешь, почему этот Бет из ЯМа воспользовался помощью твоего друга, которого он совсем не знал? Почему он не пришел ко мне или к Пирхия? Почему он действовал аки тать в нощи, если у него было разрешение самого премьер-министра на разглашение этой истории?

— Не знаю. Я даже не знаю, что за организация ЯМ, так что я не могу судить о ее мотивах. Кстати, вы могли бы мне что-нибудь рассказать об этих людях?

— Такой организации нет. Разбуди меня в три часа ночи, спроси меня на операционном столе под наркозом, что такое ЯМ, и я скажу тебе, что такой организации нет.

— Тогда как вы мне предлагаете судить о ее логике?

— Исходя из здравого смысла.

— Исходя из здравого смысла, эту историю понять невозможно. С первой секунды и до последней.

— И все-таки, — настаивал Шайке Алон.

— Скажите мне лучше прямо, на что вы пытаетесь намекнуть.

Алон опешил. Потом взял и закурил новую сигарету. Явно он собирался сказать нечто такое, что имело слабый шанс встретить мое одобрение или даже понимание, а потому хотел максимально растянуть вступительную часть. Но мне не хотелось играть с ним в кошки-мышки. И я не считал себя обязанным.

— Молодой господин Соболь, — сказал Шайке Алон официальным тоном, — совершенно очевидно, что это сочинение является чудовищной, нелепой выдумкой, поклепом на БАМАД и оскорблением памяти покойного премьер-министра. Ничего подобного не могло произойти в Государстве Израиль. Этот текст, который ты мне принес — вымысел, подлог, фикция...

Он увидел, вероятно, что я сейчас его ударю, и чуть ли не крикнул:

— Дослушай меня!

Я расслабился и приготовился слушать его до конца, а потом ударить.

— Я небольшой специалист в электронной почте, — сознался Шайке Алон, — но у меня есть свой компьютерный счет во внутренней редакционной системе, она подключена к Интернету. И мне известно: для того, чтобы написать и отправить сообщение от имени какого-нибудь пользователя, достаточно знать название его счета и пароль. Написать статью и послать ее тебе от имени твоего погибшего друга мог любой человек, владеющий русским языком и способный угадать его пароль. Если же мы говорим не об одном человеке, а о целой организации, такой, например, как газета "Аелет аШахар", то там в штате есть и десятки журналистов, знающих русский язык, и немало блестящих компьютерных специалистов, способных взломать любой электронный почтовый ящик. Так что в тексте, который ты мне принес, не содержится ни одного доказательства не только правдивости содержащейся там информации, но и подлинности самого документа. Ты готов обсуждать этот вопрос?

Я кивнул, скорее машинально, чем обдуманно. Алон нажал кнопку селектора и попросил пригласить в его кабинет Амоса. Дверь тотчас же открылась, и к нам присоединился высокий рыжий мужчина лет сорока, которого я знал с первых дней работы в "Мевасере" — начальник компьютерного отдела Амос Нойбах. Мы поздоровались.