Опасный замок (сборник) - [81]

О. Б.»

– Понимаете, сударь, – сказал отец Бонавентура, когда Аллан окончил чтение, – что, принимая это письмо, вы обязаны подождать результата, прежде чем прибегните к так называемым законным средствам для освобождения вашего друга.

– Здесь есть небольшая шифрованная приписка, – заметил Аллан, – могу ли я спросить, что она заключает в себе?

– Она касается моих частных дел и никак не относится к вашим.

– А между тем естественно предполагать…

– Не предполагайте ничего несовместимого с моей честью, сударь. Когда подобный мне человек оказывает снисхождение, он должен ожидать, что его примут с признательностью или откажут с уважением. Здесь не может быть места ни вопросу, ни претензии.

– Принимаю ваше письмо, – сказал Файрфорд после минутного молчания, – и признательность моя будет безгранична, если я достигну результата, на который вы подаете мне надежду.

– Один Бог распоряжается земными событиями; человек употребляет только средства. Но повторяю, вы должны дожидаться решения лэрда Редгонтлета, прежде чем прибегните к правосудию.

– Обязываюсь и даю честное слово.

– Довольно. Я вам верю. Теперь я скажу, что ночью я посылал нарочного за Редгонтлетом, который должен явиться в одно место в нескольких милях отсюда, где ему неудобно совершить какое бы то ни было насилие над вами или над вашим другом, если бы он был настолько безрассуден, чтобы последовать совету мистера Максвела, вместо того чтобы повиноваться моим приказаниям. Теперь мы понимаем друг друга.

И отец Бонавентура протянул руку Аллану, но в тот самый момент, когда последний собирался пожать эту руку, он отдернул ее мгновенно. Вслед за этим маленькая дверь, скрытая обоями, отворилась, и в комнату вошла дама. Но это не была одна из мисс Артуре, а женщина в цвете лет и красоты, большого роста, стройная и немного полная, со светло-русыми волосами и большими голубыми глазами, исполненная величия. Полнота не уменьшала грации. Ей могло быть около тридцати лет. Походка ее была величественной.

Отец Бонавентура резко встал с дивана, словно приход ее причинил ему неудовольствие.

– Что это значит, сударыня? – спросил он почти строгим тоном, – чем мы обязаны вашему посещению?

– Потому что мне было так угодно, – отвечала дама спокойным голосом.

– Вам так угодно! – повторил недовольный отец Бонавентура.

– Мне так угодно, – отвечала незнакомка, – и мое желание всегда идет рядом с моей обязанностью. Мне сказали, что вы нездоровы. Надеюсь, что одно только это дело удерживает вас в этом уединении.

– Я здоров, совершенно здоров, и очень благодарен за ваше внимание. Но мы не одни, и этот молодой человек…

– Этот молодой человек, – сказала дама, серьезно глядя на Аллана, словно впервые заметила его. – Могу ли я спросить – кто он?

– В другое время, сударыня. Когда он уедет, вы узнаете его историю. В его присутствии я не могу сказать более.

– После его отъезда, может быть, будет поздно. Да и что мне до его присутствия, когда дело идет о вашей безопасности! Это еретик-адвокат, которого две дуры мисс Артуре приняли в свой дом в минуту, когда не должны были впускать родного отца! Конечно, вы его не отпустите?

– Я уже отпустил его – это решено. Ваше нескромное рвение, как бы ни был похвален его повод, одно может сделать ситуацию опаснее, прибавив новый риск.

– Возможно ли? – сказала дама тоном упрека, смешанным со страхом и уважением. – Значит, ваше слепое доверие будет увлекать вас всегда, как оленя в засаду охотников, после того, что случилось?

– Э, сударыня, – сказал Бонавентура, – замолчите или уходите отсюда. Мои намерения не должны быть предметом критики для женщины.

Дама хотела отвечать с живостью на этот строгий приказ, но удержалась, сжав губы, и, поклонившись, вышла так же внезапно, как и вошла.

Лицо отца Бонавентуры омрачилось, но он вскоре обратился к Аллану с прежней благосклонностью:

– Посещение этой дамы, молодой друг мой, – сказал он, – открыло вам больше тайны, чем я желал. Дама эта знаменита по своему рождению, положению и богатству, а между тем она находится в таких обстоятельствах, что одного ее присутствия в этой стране достаточно, чтобы подвергнуть ее величайшим несчастьям. Пожалуйста, храните эту тайну даже в отношении Максвела и Редгонтлета, несмотря на то что я доверяюсь им вполне во всем, лично меня касающемся.

– У меня нет причины, – отвечал Файрфорд, – рассказывать им или кому бы то ни было о том, чему я был свидетелем. Я мог бы разве проболтаться случайно, но теперь и этого не сделаю.

– И хорошо. Благодарю вас. Со временем вы, может быть, узнаете, что значит одолжить подобному мне человеку. Что касается дамы… Однако мы сейчас блуждаем, словно в тумане. Надеюсь, что солнце не замедлит рассеять эту таинственность. Прощайте.

Отец Бонавентура любезно поклонился и вышел в ту самую дверь, в которую скрылась незнакомка. Файрфорду показалось, что он слышит жаркий спор в соседней комнате.

Через минуту вошел старик слуга и сказал, что проводник дожидается внизу террасы.

– Добрый отец Бонавентура, – добавил он, – принимает участие в вашем положении и поручил мне спросить, не нуждаетесь ли вы в деньгах.