Опасный замок (сборник) - [83]

– Я полагаю, – начала Лилия, – что дом Редгонтлетов испокон веков находится под влиянием какой-то роковой силы, которая делает бесполезными их отвагу, способности и честолюбие. История много представляет примеров, что некоторые члены нашего дома, несмотря на все блистательные деяния и громкие подвиги, никогда не пользовались благосклонностью судьбы.

– Я уже слышал об этом отчасти от Лэрда Озер.

– Наш отец и дядя подвергались всей строгости судьбы, преследующей наше семейство. И тот и другой были очень богаты; состояние отца увеличилось еще больше с помощью женитьбы. Оба они преданы были дому Стюартов. Однако семейные обстоятельства, по крайней мере, как предполагала наша мать, помешали бы отцу нашему принять открытое участие в восстании 1745 года, если бы его не увлекало влияние меньшего брата, обладавшего более энергичным характером. Когда гибельный конец этого предприятия лишил нашего отца жизни, а дядю принудил выехать из отечества, леди Редгонтлет покинула север Англии, решив порвать все связи с семейством покойного мужа, в особенности с его братом, безумный политический энтузиазм которого был причиной преждевременной смерти ее супруга. В ту пору ты был еще очень мал, а я только что родилась. Мать хотела, чтобы мы были воспитаны в чувствах преданности правящей династии. Смотри, брат, – прибавила Лилия, снимая перчатку, – вот у меня на руке пять кровавых пятнышек, которыми таинственная природа захотела запечатлеть на неродившемся еще ребенке воспоминание о насильственной смерти отца и несчастьях матери.

– Значит, ты еще не родилась во время смерти нашего отца? – спросил Дарси.

– Нет, да и тебе был всего один год. Умирая, наш отец поручил нас и имение своему брату Гуго, к которому всегда питал безграничное доверие.

– Но наша мать не должна была бояться этого, – заметил Дарси, – ибо всякий акт в пользу человека, обвиненного в государственной измене, считается незаконным.

– Это правда, однако дядя, подобно многим другим, мог получить амнистию, и наша мать, которая столько же боялась его, сколько ненавидела, жила в постоянном страхе из-за этого. Она боялась, что его простят, что к ней явится тот, кого она считала виновником смерти своего мужа, вооруженный законными правами, чтобы вырвать детей у нее из рук. При этом она знала смелый и упорный характер своего деверя, Гуго Редгонтлета, и была убеждена, что, даже не получив амнистии, он будет пытаться овладеть детьми своего брата. С другой стороны, гордость нашего дяди, может быть, была бы удовлетворена, если бы леди Редгонтлет оказала ему больше доверия, он был возмущен ее подозрительностью. Она, говорил он, недостойно злоупотребляла тяжелыми обстоятельствами, в которых он находился, и лишила его права заботиться о детях брата и об их воспитании, в то время как их ему вверяли законы, природа и воля самого отца. Он торжественно поклялся не подчиняться этой несправедливости. Угрозы эти, переданные нашей матери, только увеличили ее боязнь, которая, как доказали события, имела основание. Однажды, когда мы с тобой играли в саду возле дома, занимаемого матерью в Девоншире, дядя с несколькими людьми перелез через стену. Я была похищена и перенесена в приготовленную лодку. Мать, прибежавшая на помощь, так крепко держала тебя в руках, что дядя, как он мне после рассказывал, не мог тебя вырвать без насилия, на что он был не способен относительно вдовы своего брата. На крик начали сбегаться люди, и дядя поспешно удалился, бросив на мать и на тебя один из тех ужасающих взглядов, которые, как говорят, сэр Альберик Редгонтлет завещал всем своим потомкам.

– Я кое-что помню об этом обстоятельстве. Теперь я могу объяснить себе уединение, в котором жила моя мать, ее частые слезы, глубокую задумчивость. Бедная мать!

– В то время она приняла всевозможные предосторожности, чтобы скрыть даже твое существование от человека, которого она страшилась.

– Удивляюсь, как она не поручила меня кому-нибудь из своих могущественных родственников.

– Брак с нашим отцом рассорил ее почти со всем ее семейством, – отвечала Лилия, – и она больше доверялась своим собственным таинственным мерам предосторожности. Почтенный банкир Самуэль Гриффит и одно достойное духовное лицо, теперь умершее, кажется, были единственными людьми, которым она передала свое завещание. Дядя полагает, что она взяла с них клятву хранить в глубочайшей тайне твое рождение и звание, пока ты не достигнешь совершеннолетия.

– И я не сомневаюсь, – сказал Дарси, – что перемена имени и места обитания удалась бы совершенно, не будь этой случайности, которую не знаю, как назвать: счастливой или несчастливой, и которая привела меня в Брокенборн и поставила в сношения с мистером Редгонтлетом. Я теперь вижу, почему мне так настойчиво советовали не ездить в Англию, ибо…

– В Англии только, если я не ошибаюсь, дядя может иметь власть над тобой. Но, пожалуйста, Дарси, не смотри как на несчастье на свою поездку в Брокенборн. Я надеюсь, что она будет иметь счастливые последствия. Разве же не этому мы обязаны счастьем быть вместе?

И Лилия протянула руку брату, который нежно пожал ее.