Опасный замок (сборник) - [84]

– Мне стыдно, Лилия, – заговорил Дарси, – что я так долго заставлял тебя говорить о моих делах, а ничего не спросил о тебе.

– Моя история не очень интересна, и положение не весьма обеспечено и не совсем приятно; но теперь, милый брат, я утешена тем, что нахожу поддержку в твоей привязанности!

– Расскажи же мне, пожалуйста, о нашем настоящем положении и рассчитывай на меня и на мою защиту в любом случае. Какой интерес дяде держать меня пленником, если не для того, чтобы противиться воле нашей матери? Однако ее давно уже нет на свете, и я не понимаю, зачем ему надо подвергать себя такому риску, стесняя молодого человека, который через несколько месяцев будет иметь право распоряжаться собой по своему произволу?

– Милый Артур – это имя принадлежит тебе, так же как и Дарси. Одно из главных стремлений нашего дяди – это употреблять все усилия для оказания помощи изгнанному дому Стюартов. Одним словом, это опаснейший политический энтузиаст.

– Каким же образом, милая Лилия, будучи воспитана под его руководством, ты научилась смотреть на вещи с другой точки зрения?

– По странному случаю, в монастыре, куда он поместил меня. Хотя настоятельница была строгая католичка, но воспитание мое вверила одной монахине, превосходной женщине, усвоившей принципы якобитов. Вот и разгадка. Из монастыря я вышла в глубине души протестанткой.

– Но как же свои мнения ты согласуешь с предубеждениями дяди?

– Они плохо согласовывались бы, если бы я обнаружила их, но я сдерживаюсь.

– И благоразумно делаешь.

– Я имела такие доказательства решимости дяди, что сочла за лучшее не противоречить ему. По возвращении из Франции я жила при нем и была свидетельницей его безумных рискованных попыток для дела Стюартов.

– Я полагаю, что в настоящее время положение его нелегко, – сказал Дарси.

– Так тяжело, что, кажется мне, огорченный отказом многих друзей пристать к его делу, и холодностью других, он несколько раз готов был отказаться от предприятия. Иногда он просто приходил в отчаяние.

– Странно, как это он не подчинится силе судьбы!

– Ах! – сказала Лилия, – это потому, что действительность с некоторых пор оживила его надежды. Общее неудовольствие, общая нелюбовь к министерству, простирающиеся даже на особу монарха, различные возмущения, нарушившие спокойствие столицы, внезапно оживили угасавшую надежду якобитов. Маленькому кружку Претендента кажется, что дело его приняло благоприятный оборот. Дядя старается приобрести популярность среди диких обитателей берега Солвея, принадлежавшими нашему семейству до конфискации; в 1745 году они выставили значительный отряд войска. Но теперь они не расположены повиноваться его приказаниям и между прочими причинами отказа ссылаются на твое отсутствие, уверяя, что ты их законный начальник. И вот желание овладеть тобой возникло в нем с новой силой, и он надеется возыметь над тобой достаточно влияния, чтобы ты содействовал ему в его намерениях.

– В чем он никогда не преуспеет, – отвечал Дарси.

– Он хлопотал открыть твое местопребывание. И в это самое время ты явился на берегах Солвея. Он возымел подозрение, что ты, должно быть, его племянник, и это подозрение усилилось, когда этот гадкий Никсон перехватил твои письма. Дядя поехал на почтовых в Эдинбург, и ему удалось получить необходимые сведения от старика Файрфорда, которые рассеяли всякое сомнение. В это время я старалась лично, может быть, даже дерзко, предостеречь тебя через твоего молодого друга, мистера Файрфорда.

– И безуспешно, – сказал Дарси, краснея под маской при воспоминании о ложном истолковании чувств, воодушевлявших его сестру.

– Не удивляюсь, что мои советы были бесполезны, – молвила Лилия, – так хотела судьба. Притом же трудно тебе было избегнуть плена. В Шеффердс-Буше и Маунт-Шароне за каждым шагом твоим следили шпионы, не упускавшие тебя из вида.

– Этот маленький негодяй Бенджи! – воскликнул Дарси. – О, если я встречу его…

– Он постоянно извещал Кристела Никсона о каждом твоем движении.

– Кристела Никсона! Я тоже имею с ним свои счеты, я полагаю, что это он сбил меня с ног во время схватки на берегах Солвея.

– И это очень вероятно, Дарси, нет злодеяния, на которое он не был бы способен. Дядя был очень этим недоволен. Но Никсону известны страшные, опасные тайны дяди, и вот почему все проходит для него безнаказанно. Но у меня есть слово, которое мне стоит только произнести дяде, как он заколет его немедленно.

– Что такое?

– Этот грубый негодяй, – отвечала Лилия, – этот жалкий злодей имеет дерзость говорить с племянницей своего господина как с особой, руку которой он надеется получить… Когда я несколько раз устремляла на него презрительные и гневные взоры, он бормотал нечто вроде того, что у него в руках будто бы находятся судьбы нашего семейства.

– О, это не пройдет ему даром! Но как же дядя, у которого, по твоим словам, так много ума, терпит подобного негодяя?

– Я полагаю, он смотрит на него как на человека, способного на все, знает, что он эгоист, грубый и жестокий; но знает также и качества его, необходимые для заговорщика: безграничную отвагу, невозмутимое хладнокровие, беспримерную ловкость и непоколебимую верность. В последнем отношении дядя может ошибаться, ибо я слышала упреки Никсону за то, что отец наш был взят в плен после битвы при Куллодене.