Опасный канун - [24]

Вращающаяся сцена с невероятной быстротой пришла в движение. Они услышали смех Эммы, но на этот раз не презрительный, а радостный, ликующий.

Всё произошло так быстро, что зрителям было трудно уследить за ходом событий. Все разом потеряли равновесие и повалились друг на друга, сцена продолжала вращаться, а двадцать четыре лесных малыша набросились на Хемуля и вцепились зубами в его мундир.

Снусмумрик прыжком тигра перескочил через рампу и угодил прямо в одну из пустующих лодок. Лодка Муми-тролля опрокинулась от сильной зыби, и фрекен Снорк, Филифьонка и маленькая Хемульша поплыли к театру.

— Браво! Браво! Da capo![2] — кричали зрители.

Как только Муми-тролль поднял голову над водой, он повернулся и поплыл к лодке, где сидел Снусмумрик.

— Привет! — сказал он, хватаясь за борт. — Страшно рад тебя видеть!

— Привет, привет! — ответил Снусмумрик. — А ну живей в лодку, и вот посмотришь, как надо удирать от полицейских!

Муми-тролль перевалился через борт в лодку, и Снусмумрик начал выгребать из залива с такой силой, что вода забурлила за кормой.

— Прощайте, мои детки, спасибо за помощь! — крикнул он. — И блюдите себя в чистоте и опрятности, не влезайте на крышу, пока смола не просохнет!

Хемулю наконец удалось избавиться от вращающейся сцены, детей леса и зрителей, кричащих ура и засыпающих его цветами. Сыпля ругательствами, он сел в лодку и ринулся в погоню за Снусмумриком.

Но он опоздал: Снусмумрик исчез в ночи.

Всё стало как-то по-особенному тихо.

— Вот ты и пришла, — спокойно сказала Эмма, глядя на мокрую Филифьонку. — Только не думай, что театр — это сплошной танец на розах.

Глава тринадцатая, о наказании и награде

Долго грёб Снусмумрик, не говоря ни слова. Муми-тролль глядел на отрадные очертания его на фоне ночного неба, на клубы дыма от его трубки, поднимающиеся в спокойном воздухе. «Теперь всё будет хорошо», — думал он.

Крики и аплодисменты у них за кормой делались всё тише и тише, и наконец стали слышны лишь гребки вёслами.

Берега исчезли во тьме.

Собственно говоря, разговаривать им не хотелось. Ещё не хотелось. Спешить было некуда: впереди долгое лето, сулящее исполнение всех надежд. А сейчас они были под впечатлением их драматической встречи, переживаний этой ночи и опасного побега. С них довольно, настроение не следует нарушать. Описывая дугу, они повернули к берегу.

Муми-тролль понял, что Снусмумрик хочет сбить преследователей со следа. Свисток Хемуля пронзительно звучал вдали во мраке, ему вторили другие.

Когда лодка скользнула в окаёмку камыша, под деревья, взошла полная луна.

— Теперь ты должен внимательно слушать, что я тебе расскажу, — сказал Снусмумрик.

— Да, — сказал Муми-тролль, и дух приключений с шумными взмахами крыльев промчался над ним.

— Ты вернёшься обратно к семье, — сказал Снусмумрик. — Возьми с собой всех, кто хочет опять домой в Муми-дол, и возвращайся сюда. Пусть не берут с собой никакой мебели. И поторопитесь двинуться в путь, прежде чем хемули поставят надзирателя над театром. Они такие. Не мешкай в пути и ничего не бойся. Ночи в июне всегда опасны.

— Да, — послушно сказал Муми-тролль.

Он немного подождал, потом, так как Снусмумрик ничего больше не говорил, вылез из лодки и берегом отправился назад.

Снусмумрик уселся на корме и осторожно выбил пепел из трубки. Наклонившись, он выглянул из-под ветвей деревьев. Хемуль твердо держал курс в открытое море. Его было отчётливо видно на лунной дорожке.

Снусмумрик тихо рассмеялся и начал набивать трубку.

Вода наконец-то начала мало-помалу убывать. Свежевымытые пляжи и долины стали медленно выходить на солнечный свет. Первыми вылезали деревья. Они покачивали свои ещё не совсем проснувшиеся вершины над поверхностью воды и потягивались ветвями, желая узнать, всё ли они сохранили после катастрофы. Те, что сломались, спешили пустить новые побеги. Птицы искали свои прежние места ночёвок, а выше на откосах, откуда вода уже стекла, жители лугов и лесов расстилали на траве постельные принадлежности для просушки.

Как только вода начала убывать, все заторопились домой. Они плыли то на вёслах, то под парусами, днём и ночью, а когда вода полностью исчезла, брели пешком по направлению к тем местам, где жили прежде.

Возможно, они могли бы найти новые места, получше прежних, за то время, пока долина была морем, но их тянуло на старые.

Когда Муми-мама сидела рядом с сыном на кормовой скамье с сумкой в охапке, она вовсе не думала об обстановке гостиной, которую с соизволения Эммы оставила в театре. Она думала о своём саде и гадала, разгребло ли море его песчаные тропинки так же чисто, как разгребала она сама.

И вот Муми-мама начала узнавать местность. Они шли на вёслах по проходу к Одиноким Горам, и она знала, что за следующим поворотом увидит утёс, который сторожит вход в Муми-дол.

— Мы едем домой, домой, домой! — распевала крошка Ми на коленях у своей сестры.

Фрёкен Снорк сидела на носу и глядела вниз на подводный ландшафт. Как раз сейчас лодка скользила над лугом, и местами цветы с шорохом тёрлись о киль.

Жёлтые, красные и синие, смотрели они вверх сквозь воду и тянулись к солнцу. Муми-папа грёб длинными, ровными гребками.