Опасности городской жизни в СССР в период позднего сталинизма. Здоровье, гигиена и условия жизни 1943-1953 - [130]

Если дать оценку всей этой информации, становится ясно одно: успех режима, по крайней мере в сфере здравоохранения, состоял в предупреждении вспышек серьезных эпидемий и снижении смертности. Города СССР обладали плохо развитой, не соответствующей потребностям, городской инфраструктурой. В системе здравоохранения не хватало финансов, образованных, компетентных докторов, медсестер и врачей скорой помощи. Санитарные инспекторы не обладали достаточными полномочиями, зачастую были молоды и неопытны и в целом их статус был несопоставим со статусом руководителей заводов, работников промышленных министерств или Госплана. И все же при всех этих недостатках стране удалось встать на путь снижения смертности, приближаясь к показателям западных стран. Когда в брежневский период смертность снова стала возрастать, а показатели здоровья населения ухудшаться, это произошло уже не из-за болезней, связанных с санитарией, а из-за последствий определенного пути модернизации страны: плохого питания, высокого уровня потребления табака и алкоголя, большого количества ручного труда в небезопасных условиях и поистине масштабного загрязнения окружающей среды.

Вместе с тем успехи первых послевоенных лет уже несли в себе семена некоторых из этих долгосрочных проблем. Подход государства к предупреждению заболеваний не претерпел фундаментальных изменений. Он по-прежнему опирался, скорее, на контроль, чем на создание условий для общего улучшения состояния здоровья и повышения ожидаемой продолжительности жизни, сравнимой с промышленными капиталистическими странами (но, я должен подчеркнуть, не промышленно неразвитыми).

Если иметь в виду исключительно позднесталинский период, возникает вопрос: почему власти выбрали именно такой подход? Почему они систематически недоинвестировали в городскую инфраструктуру? Конечно, без детального изучения ключевых процессов принятия решений внутри сталинского круга, в Совете Министров, Госплане, Министерстве здравоохранения мы не сможем дать определенные ответы, но многие выводы можно сделать на основе эмпирических данных, представленных в данной работе, особенно если анализировать эти данные в более широком контексте того, что мы знаем о политэкономии сталинской системы. Необходимо различать конъюнктурные и долгосрочные структурные факторы. Если рассматривать конъюнктурные факторы, то можно предложить три гипотезы. Во-первых, недостаток инвестиций можно объяснить тем, что Сталина мало волновало благополучие и благосостояние простых людей. Презрение Сталина к крестьянам хорошо известно, но не меньшее значение имело и его презрение к рабочему классу. На его взгляд, и те, и другие являлись просто рабочей силой, эксплуатация которой была необходима для финансирования его специфического видения индустриализации без учета возможных материальных и людских жертв. Вторая гипотеза, также базирующаяся на конъюнктурных факторах, предполагает, что недостаток инвестиций проистекал из более широкого комплекса неотложных задач, вызванных недостаточным уровнем развития СССР. С учетом унаследованной слабости промышленной и сельскохозяйственной базы в 1920-е годы индустриализация, по крайней мере, в той полуэкономической обособленной форме, в какой она проводилась при Сталине, требовала значительного перераспределения ресурсов из сферы потребления в инвестиции. Если принять во внимание, что жилищное строительство, удовлетворительная канализация, безвредная вода, чистые улицы, хорошие общественные бани являются жизненно важными составляющими всеобщего потребления, то логично, что этими сферами тоже пренебрегли в пользу инвестиций в тяжелую промышленность[557]. Третья гипотеза, в каком-то смысле представляющая собой более краткосрочную и заостренную версию второй, состоит в том, что стране требовалось как можно быстрее восстановить тяжелую промышленность после масштабных разрушений в период Второй мировой войны, и это тоже приводило, по крайней мере, к временному сдерживанию развития сферы потребления.

В каждой из этих гипотез содержится значительная доля истины, и при этом они не исключают друг друга. В действительности все это оказывало влияние на эволюцию политики в 1930-е годы, во время войны и в первые годы послевоенного периода. Однако на более глубоком уровне эти объяснения лишь отчасти отвечают на поставленный вопрос. Эти факторы размечают политический и экономический контекст, определявший решения властей, но даже если бы их не было, все равно существовали бы структурные, а не конъюнктурные причины того, почему Советский Союз столкнулся с такими трудностями при модернизации городской инфраструктуры и повышении качества жизни. Основной аргумент может показаться несколько абстрактным и лежащим в стороне от основного содержания книги, но я призываю читателя набраться терпения. В конце все разъяснится.

Суть этого аргумента состоит в том, что индустриализация Советского Союза проходила специфическим путем, и речь идет не только об экономической политике, но и о тех классовых отношениях, которые сложились в итоге этого процесса. Этот путь заложил долгосрочные тренды снижения эффективности труда, чрезвычайно затруднившие все попытки системы поднять уровень повседневного потребления. Слово «потребление» здесь следует понимать в более широком контексте, чем оно используется в предыдущих главах, – не только как доход и реальная заработная плата и не только как просто приобретение продуктов питания и основных потребительских товаров, но и как более широкий комплекс условий, в которых люди устраивают свою жизнь.