Опасное знание - [9]
— А почему Бринкман совсем забросил кафедру? Меня удивляет, что он даже не участвовал в работе ученого совета, который должен найти ему преемника.
— Осенью Бринкману удаляли камни из желчного пузыря. Вероятно, он съел слишком много вкусных обедов на своем веку. По-моему, старый обжора уже давным-давно поправился, но он постоянно ноет, что ему все еще нездоровится. На самом же деле ему просто неохота возиться ни с лекциями, ни с нашими конкурсными работами.
— По-видимому, Петерсон энергичнее?
— Во всяком случае, энергичнее, чем Бринкман. И это, в общем, нетрудно. Но Петерсон принимает жизнь такой, как она есть, и не хнычет понапрасну. Полагаю, что он любит преподавательскую работу и не считает ее, как Бринкман, наказанием за грехи. По-моему, Ёста — человек милый и добродушный и житейские мелочи никогда не выводят его из равновесия. К тому же, у него отличная деловая хватка, и, за что бы он ни брался, он все делает хорошо.
— Остается Берггрен. Тебя мы уже знаем.
— Берггрен… Право же, не знаю, что можно о нем сказать. Твид, трубка, спорт, только собаки не хватает! У него спортивная машина, по-моему, «порше». Он немного нервный. Иногда мне кажется, что у Эрика нечто вроде мании преследования. И я бы не удивился, если бы так оно и было на самом деле. Его отец — лауреат Нобелевской премии Элиас Берггрен. Перечисление всех его почетных титулов и званий занимает целых полстраницы в академическом каталоге деятелей науки. Очевидно, в семье может возникнуть довольно напряженная ситуация, когда твой отец — всемирно известный врач, а тебе самому делается дурно от одного вида крови. Однажды я встретился с Элиасом на званом обеде. Это настоящий аристократ духа, высокомерный и неприступный. Я никогда не видел их вместе. Подозреваю, что старик Элиас считает сына просто неудачником и, наверное, не раз говорил ему об этом. Мать рано умерла. Эрик, несомненно, умный и одаренный человек, но…
Откуда-то издалека донесся звонок телефона. Почти тотчас же на пороге появилась Биргит.
— Тебя к телефону, Харальд. Какой-то доктор Лангхорн.
Харальд встал, поблагодарил и вышел из комнаты, но через несколько секунд снова вернулся. Он не стал садиться в кресло. Заложив руки за спину, он молча подошел к окну и стал смотреть на улицу. Пошел снег. В воздухе кружились маленькие снежинки — предвестники метели.
Помощник прокурора Харальд Бруберг повернулся и посмотрел на меня.
— Это звонил врач Манфреда, — сказал он. — Мне надо охать в больницу. Если хочешь, поедем со мной. Потом нам все равно понадобится твоя помощь.
— Да, конечно, — пробормотал я. — Когда тебе будет угодно, Харальд.
4. Турин
Профессор Филип Бринкман небрежно покачал головой.
— Какая жалость! — сказал он. — И ведь именно Манфред. Уж лучше бы кто-нибудь другой…
У него был скрипучий и какой-то писклявый голос. Мгновение его слова неподвижно висели в воздухе.
За овальным обеденным столом нас было четверо: дядя Филип, тетя Эллен, Ульрика и я. Несколько месяцев назад я познакомился с дочерью профессора Бринкмана, и с тех пор меня время от времени приглашают к Бринкманам на семейные обеды. Ульрика сидела прямо напротив меня.
— А почему вообще кому-то надо умирать? — спросила она, пожав плечами.
Еще вчера я сообщил им горестную весть о скоропостижной смерти Манфреда Лундберга. Эта весть вызвала весьма оживленный обмен мнениями, который продолжался до сих пор. Старик относился ко мне весьма благосклонно. Он очень любил получать своевременную и исчерпывающую информацию обо всем, что происходит в окружающем его мире.
Обед приближался к концу. Мы взялись за десерт — чернослив со сливками. Через несколько минут мы встанем из-за стола и перейдем в библиотеку, где будем пить послеобеденный кофе. Старик непременно предложит мне сигару, как он это делал уже неоднократно, а я с благодарностью возьму сигару и с видом знатока спрошу его, что это за марка.
— На Манфреда всегда можно было положиться, — сказал Бринкман. — Он был человек рассудительный. А все остальные — абсолютно ненадежный народ. Взять хотя бы Германа Хофстедтера. Ведь этот малый — коммунист!
Последние слова старик словно выплюнул вместе с косточкой и тут же сунул в рот еще одну черносливину. Он сладострастно обсасывал ее, а взгляд его между тем скользил вокруг стола: от меня к тете Эллен и затем к Ульрике.
— Извините меня, дядя Филип, но я позволю себе высказать особое мнение по этому вопросу, — произнес я очень витиевато. — Ведь отсюда вовсе не следует, что он плохой юрист.
— Ах, у папы такие старомодные взгляды! — вздохнула Ульрика. — Не обращай на него внимания.
Она посмотрела на меня и улыбнулась. Губы ее слегка раздвинулись, обнажив великолепные белые зубы. Я не замедлил улыбнуться ей в ответ.
— Это лишь означает, что малому не хватает здравого смысла, — заявил старик. — А на людей, которым не хватает здравого смысла, никогда нельзя полагаться. Ни в коем случае!
— Ты рассуждаешь слишком категорично, — коротко заметила тетя Эллен.
— Меня нисколько не удивляет твое мнение, — сухо ответил старик.
Между тем Ульрика все еще ослепляла меня своей белозубой улыбкой. Она снова пожала плечами.
Опорск вырос на берегу полноводной реки, по синему руслу которой во время оно ходили купеческие ладьи с восточным товаром к западным и северным торжищам и возвращались опять на Восток. Историки утверждали, что название городу дала древняя порубежная застава, небольшая крепость, именованная Опорой. В злую годину она первой встречала вражьи рати со стороны степи. Во дни же затишья принимала застава за дубовые стены торговых гостей с их товарами, дабы могли спокойно передохнуть они на своих долгих и опасных путях.
Как часто вы ловили себя на мысли, что делаете что-то неправильное? Что каждый поступок, что вы совершили за последний час или день, вызывал все больше вопросов и внутреннего сопротивления. Как часто вы могли уловить скольжение пресловутой «дорожки»? Еще недавний студент Вадим застает себя в долгах и с безрадостными перспективами. Поиски заработка приводят к знакомству с Михаилом и Николаем, которые готовы помочь на простых, но весьма странных условиях. Их мотивация не ясна, но так ли это важно, если ситуация под контролем и всегда можно остановиться?
Из экспозиции крымского художественного музея выкрадены шесть полотен немецкого художника Кингсховера-Гютлайна. Но самый продвинутый сыщик не догадается, кто заказчик и с какой целью совершено похищение. Грабители прошли мимо золотого фонда музея — бесценной иконы «Рождество Христово» работы учеников Рублёва и других, не менее ценных картин и взяли полотна малоизвестного автора, попавшие в музей после войны. Читателя ждёт захватывающий сюжет с тщательно выписанными нюансами людских отношений и судеб героев трёх поколений.
Александра никому не могла рассказать правду и выдать своего мужа. Однажды под Рождество Роман приехал домой с гостем, и они сразу направились в сауну. Александра поспешила вслед со свежими полотенцами и халатами. Из открытого окна клубился пар и были слышны голоса. Она застыла, как соляной столп и не могла сделать ни шага. Голос, поразивший её, Александра узнала бы среди тысячи других. И то, что обладатель этого голоса находился в их доме, говорил с Романом на равных, вышибло её из равновесия, заставило биться сердце учащённо.
Валентин Владимиров живет тихой семейной жизнью в небольшом городке. Но однажды семья Владимировых попадает в аварию. Жена и сын погибают, Валентин остается жив. Вскоре виновника аварии – сына известного бизнесмена – находят задушенным, а Владимиров исчезает из города. Через 12 лет из жизни таинственным образом начинают уходить те, кто был связан с ДТП. Поговаривают, что в городе завелась нечистая сила – привидение со светящимся глазами безжалостно расправляется со своими жертвами. За расследование берется честный инспектор Петров, но удастся ли ему распутать это дело?..
Если вы снимаете дачу в Турции, то, конечно, не ждете ничего, кроме моря, солнца и отдыха. И даже вообразить не можете, что столкнетесь с убийством. А турецкий сыщик, занятый рутинными делами в Измире, не предполагает, что очередное преступление коснется его собственной семьи и вынудит его общаться с иностранными туристами.Москвичка Лана, приехав с сестрой и ее сыном к Эгейскому морю, думает только о любви и ждет приезда своего возлюбленного, однако гибель знакомой нарушает безмятежное течение их отпуска.