Опасная соперница - [30]

Я подошла и издала вздох изумления. Рисунок был полон жизни и обладал прекрасным чувством цвета. Ярко-голубое дерево на фоне заката, цвета ясные и чистые. Мелинда перепачкала мелками все лицо, но могла гордиться собой. Глядя на маленькую чумазую девочку, я раскрыла секрет ее непослушания: Мелинда была ребенком творческим и в искусстве находила выход своей бурной энергии и покой неспокойной душе.

Поскольку похвала выпадала на долю Мелинды крайне редко, я принялась восхищаться ее работой, не жалея слов, но девочка вскоре утратила интерес к моим восторгам.

— Пойду вымою руки, чтобы быть готовой к приезду графини.

— Минутку, — сказала я, оттягивая роковой момент, — я еще не видела рисунок Эмиля.

Он сидел на корточках на полу и, сморщив лоб, мучительно трудился над своим листом бумаги. С тревогой взглянув на меня, он сказал:

— Я не могу нарисовать похожее дерево.

Конечно, Эмилю и в голову не могло прийти синее дерево. Он изобразил пышный шар зеленого цвета и попытался нарисовать дорогу, которая уходила прямо в небо.

— Дорога тоже не похожа, — пробормотал он, в смятении глядя на свою работу.

— Не волнуйся, Эмиль, — успокоила его я. — Со временем ты научишься.

В этом я очень сомневалась. У Эмиля совершенно не было способности к искусству.

Мелинда тем временем упражнялась в поклонах. Она приседала и выпрямлялась очень неуклюже и неловко, глядя на рисунок Эмиля.

— Твоя дорога идет вверх, а не вперед, — принялась напевать она.

— Хватит, Мелинда, — перебила я.

Ее интерес к рисованию иссяк, и она опять вернулась к проказам.

Она не обратила на меня внимания.

— Твоя дорога должна идти вперед…

Мелинда попыталась поклониться, споткнулась и упала прямо на рисунок Эмиля.

Эмиль закричал, я подняла Мелинду и увидела, что ее светло-розовое платье все измазано разноцветной пылью от мелков.

— Скоро приедет графиня, — сказала она. — Я должна вымыть руки и надеть голубое платье.

Я оттолкнула ее от двери.

— Ты не будешь встречаться с графиней, — сурово сказала я.

— Почему? — пронзительно крикнула Мелинда.

— Потому что ты непослушная.

— Да, — подтвердил Эмиль, перестав плакать. — Ты испортила мой рисунок, а я собирался показать его маме.

И Эмиль вновь громко разрыдался. Пока я пыталась успокоить Эмиля, Мелинда стояла перед зеркалом и раскрашивалась колдуньей. Закончив, она повернулась к Эмилю и, схватив кочергу, принялась отплясывать какой-то дикий танец, испуская душераздирающие воинственные вопли, — это было жуткое зрелище.

Эмиля буквально парализовало от страха.

Я уже представила, как Гарт и графиня увидят бьющегося в истерике Эмиля и беснующуюся Мелинду в боевой раскраске, и приняла решение пойти на компромисс, пообещав девочке, что если она будет вести себя тихо, то сможет посмотреть на графиню с галереи.

Когда Арманелл появилась в прихожей, мы с Мелиндой и Эмилем притаились за балюстрадой. Я заметила, что и Юнис тоже наблюдает сквозь перила лестницы. В глубине прихожей я разглядела фигуру миссис Киннифер в новом черном платье,

В дверях возник Гарт, кажущийся еще выше рядом с хрупкой фигурой в белом. Зная о ее потрясающей красоте, я не удивилась тому, как прелестно она выглядит: у Арманелл были нежные, будто фарфоровые черты лица, густые каштановые волосы волнами падали на плечи, а золотистый загар придавал ей чуть восточный вид. Но я с изумлением отметила ее миниатюрность. Я ожидала увидеть Юнону, чье присутствие внушает трепет! Я вовсе не представляла Арманелл хрупкой статуэткой.

— Какая она красивая! — неожиданно воскликнула Мелинда. — Я сделаю самый лучший поклон.

Гарт поднял голову, наши взгляды встретились, я вдруг увидела, насколько он красив, несмотря на сердитое выражение.

Арманелл тоже подняла голову.

— Эмиль, дорогой! — крикнула она по-французски, увидев сына. — Иди поцелуй маму.

Я посмотрела на него и, не заметив на нем цветных пятен, быстро кивнула. Эмиль начал медленно спускаться по лестнице.

Мелинда хотела последовать за ним.

— Ты не пойдешь, — сурово сказала я.

Она колебалась, броситься ли ей следом за Эмилем или не стоит. Я поняла, что ее остановило не мое напоминание, а скорее раздражение на лице Гарта.

Тем временем Ситон представлял миссис Киннифер, которая почти тряслась от чувства собственного достоинства.

Арманелл поздоровалась с ней, и я услышал ее слова:

— Как замечательно вернуться в Треджиллис после стольких лет. Я даже не подозревала, как скучала по Корнуоллу, пока вновь не оказалась здесь.

Она говорила с легкой и очаровательной французской интонацией, и я поняла, что французский давно стал ее родным языком.

Похоже, расположение миссис Киннифер было завоевано. С этой минуты она будет преданным слугой графини. Но мне поведение Арманелл казалось наигранным и неискренним.

Я тут же с отвращением отбросила эту мысль, поскольку недолюбливала ее, потому что много слышала о ней и бессознательно ревновала к популярности. Миссис Киннифер никогда не обращалась со мной так почтительно, не говоря уж о Гарте. Внезапно в памяти всплыли слова Юнис

об Арманелл: «Все должны быть ее слугами». Увидев ее, я поняла, что это естественно, люди обожествляли ее, и даже Гарт, такой независимый, такой холодный по отношению к другим. Теперь он снисходительно наблюдал за встречей матери с сыном. Я никогда еще не видела Гарта таким радостным и счастливым.