Опасная работа - [45]

На нашем корабле было пятьдесят человек, из которых половину составляли шотландцы, а другую – шетландцы, набранные по пути в Леруике. Шетландцы были более основательными – тихие, порядочные, услужливые – с ними было легче иметь дело, в то время как от шотландских моряков можно было ожидать чего угодно, зато они были мужественнее и с характером более твердым. Старшие чины и гарпунеры были сплошь шотландцы. Но в качестве простых матросов и, в особенности, гребцов лучше шетландцев и не придумаешь.

На борту «Надежды» только один человек не являлся ни шотландцем, ни шетландцем, и откуда он взялся, оставалось загадкой. Это был высокий, смуглый и черноглазый мужчина с иссиня-черными волосами и бородой, с редкостно красивыми чертами лица и гордо-бесшабашной походкой. Поговаривали, что родом он из южных графств, откуда бежал, преследуемый законом. Он был необщителен, неразговорчив, но входил в число лучших матросов. Судя по его наружности, характер он должен был иметь поистине сатанинский, а скрываться его заставило не иначе как совершенное им некогда убийство. Однажды он дал нам почувствовать тот огонь, что таился за его сдержанной манерой. Наш кок, здоровенный грубый детина (маленький помощник был у него только на подхвате) имел личный запасец рома, к которому и прикладывался при всяком удобном случае и без всякого стеснения. Однажды в течение трех дней кряду обед экипажу подавали самый дурной. На третий день наш молчаливый уголовник шагнул к коку, держа в руке медную кастрюлю. Не говоря ни слова, он ударил того кастрюлей по голове с такой силой, что голова кока пробила днище, а стенки кастрюли оказались у кока на шее. Ошеломленный и полупьяный кок вначале ерепенился и бормотал что-то насчет поединка, но ему дали понять, что экипаж не на его стороне, и кок, недовольно бурча, удалился, вернувшись к своим обязанностям. Больше на стряпню его никаких нареканий не было.

Убитого кита пришвартовывают к борту и срезают с него длинные полосы ворвани.

Каждое китобойное судно везет с собой восемь ботов, но обычно на воду из них спускают семь. С ботом управляются вшестером, поэтому, когда от борта отходят семь ботов, на судне остаются лишь так называемые «бездельники», которые по условиям контракта не обязаны выполнять моряцкую работу. Однако «бездельники» «Надежды» оказались настолько энергичны и активны, что вызвались составить команду восьмого бота, что и было сделано – мы стали восьмой командой и работали весьма продуктивно, по крайней мере так казалось нам самим. Стюард, второй механик, механик при вспомогательном двигателе и я были на веслах, рыжеволосый шотландец являлся нашим гарпунером, а красавец-уголовник – рулевым. Тюленей наша команда добыла не меньше других, а в охоте на китов мы однажды стреляли из гарпунной пушки, а в другой – брали кита ручным гарпуном и пиками, так что наш послужной список в целом мог считаться отличным.

Я так освоился на этой работе, что капитан Джон Грей предложил мне в следующее плаванье идти с ним не только врачом, но и гарпунером, если сил у меня хватит на двойную

нагрузку. Однако от предложения я отказался, о чем не жалею, ибо жизнь на судне так увлекательна, что затягивает, и, надо думать, с каждым разом будет все труднее с ней расстаться. Большинству членов экипажа делать это и не приходилось – промыслом они занимались до конца своих дней. На борту «Надежды» были даже люди, с детства никогда не видевшие, как растет хлеб в поле, потому что с десяти лет в марте они уходили в море, возвращались же в сентябре, когда хлеб уже был убран.

Одной из привлекательных особенностей этой профессии является сопряженный с ней азарт, элемент игры. Каждый член команды имеет долю в общей добыче и полученной награде – столько-то капитану, столько – его помощнику, столько – простому матросу. Если плаванье удачное, каждый до весны благоденствует. Если ж судно возвращается пустым, всех ожидает голодная зима. Погонять людей, торопить их тут нет необходимости. Крик со смотровой площадки, возвещающий о появлении кита, и шум и скрежет от спускаемых ботов всегда раздаются почти одновременно, сливаясь воедино. Отстоявшие вахту вскакивают с коек и мчатся наверх с одеждой в руках, а потом прыгают в лодки на арктическом морозе, так и не успев ополоснуть лицо. Печальна участь промахнувшегося гарпунера или рулевого, по неуклюжести своей упустившего добычу! Ведь это все равно как влезть в карман самому скупому из матросов и вытащить оттуда пятифунтовую банкноту! При взгляде на него лица товарищей мрачнеют, громы и молнии обрушиваются на беднягу.

Что меня изумило, так это быстрота, с которой мы достигли Арктики. Я и понятия не имел, что находится она совсем рядом, буквально у нас под носом. По-моему, не прошло и четырех дней со времени нашего отхода с Шетландов, как мы очутились среди льдин. Проснувшись утром, я услышал «тук-тук» – это бились о борт льдины. Выйдя на палубу, я увидел воду, до самого горизонта покрытую ими. Они были не так уж велики, но располагались так густо, что по ним можно было бы передвигаться, прыгая с одной на другую. Их ослепительная белизна оттеняла синеву воды, как бы делая по контрасту еще синее и ее, и небесную синь над нею, и вся эта