Опасная работа - [22]
Весь день идем под паром на север и северо-восток совместно с «Затмением».
Ясно, что в мае китов мы не добудем, остается только надеяться на лучшее в июне. Вечером густой туман, и нам пришлось давать гудки и стрелять, чтобы через несколько часов отыскать в тумане «Затмение», которое само пронзительно гудело. Стрелял гагар из ружья с дальнего расстояния, так как их спугнули гудки. Искрошив льдину и сбив с нее снег, в птиц я не попал.
Суббота, 29 мая
О субботе чем меньше напишешь, тем лучше. Пусть она канет в забвение. Вечером туман. В полдень 79.10 сев. широты. Вечер провел за картами.
Гагара, или чистик малый.
Воскресенье, 30 мая
Утром к нам на борт поднялся капитан Дэвид. Выражал недовольство состоянием льда, говорил даже, что подобного не упомнит. Позднее появился доктор Уокер с тетрадью для записей, которую любезно прислал мне капитан. Утром у кромки льда заметили два плавающих предмета, в которых капитан признал двух огромных береговых тюленей редкого вида, величиной с хохлачей. Спустили бот, и, после восхитительной погони и демонстрации недостаточной меткости гарпунера, мы их закололи. Это были самка с детенышем. Самка – примерно футов 8,6. Кстати к вопросу о хохлачах. Колин однажды убил одного такого зверя в 14 футов длиной. Тюлень атаковал бот и чуть было не перекусил надвое гарпунную пушку. Надеемся, что теперь, после этой первой небольшой победы, счастье может вновь улыбнуться нам.
Между прочим, интереснейшим зоологическим феноменом стала поимка капитаном Дэвидом в прошлом году альбатроса на 80° северной широты. Откуда бы взяться этой породе? Похоже, полюс превращается в субтропики.
Понедельник, 31 мая
Снились киты в Каледонском канале[120], и как мы боимся, что баржи или лошади могут их спугнуть. 17 китов плывут под мостом, и все – бутылконосы. Странный сон.
С утра дует вест-норд-вест, лучше не придумаешь, и вода имеет зеленоватый цвет, что тоже прекрасно.
Кстати, это еще далеко не конец странного моего сна.
В разгар охоты на китов под мостом канала я услышал, как пробило два часа, и внезапно мне вспомнилось, что заключительный мой медицинский экзамен назначен на час. Бросив китов, я в ужасе помчался в университет: привратник отказался впустить меня в зал, где шел экзамен, и после отчаянной рукопашной вытолкал вон. Но и тут я не проснулся – вместо этого мне привиделось, будто кто-то все же передает мне бумагу с экзаменационными вопросами. Вопросов четыре, однако второй и третий память не сохранила. Первый вопрос звучал так: «Где именно вокруг Берлина глубина воды составляет десять миль?» Последний же вопрос, озаглавленный «Навигация», слово в слово был сформулирован следующим образом: «Если муж, жена и их лошадь находятся в лодке, каким образом жене спасти мужа и лошадь – вытащить их из лодки, не утопив в воде?»
Вопросы мне очень не нравятся, я ворчу и возмущаюсь несправедливостью включения проблем навигации в экзамен по медицине и потом решаю передать бумагу с вопросами капитану Грею – пускай, дескать, отвечает он. И только тут я, наконец, просыпаюсь. Сон удивительный по связности и красочности[121].
Вечером с фор-марса слетел рей, повредив кормовое заострение и сбив фалы – сломалась скоба. Ставили запасную перекладину. Целых четыре часа работа кипела. Капитан поднялся в «гнездо».
А я пишу свой дневник в каюте, где потрескивает веселый огонь. С палубы доносится стук молотков – чинят рей, а возле самой двери стюард выводит чистейшим тенором: «Морские волны светят мне улыбкою твоею»[122].
Похоже, улыбка эта впервые осветила морские волны для стюарда еще в полночь – во всяком случае, распевает он об этом уже чуть ли не сутки. Вечером к нам поднимался капитан Дэвид; он дал мне прочесть доклад о китах[123]. Вечером же занимался опытами с буревестниками. Взял четыре кусочка хлеба и пропитал их – один стрихнином, второй – карболовой кислотой, третий – сульфатом цинка и четвертый – скипидаром.
Затем я кинул хлеб птицам – проверить, какое снадобье ядовитее, но, к ужасу моему, вперед вышел старый предводитель стаи. Оттеснив всех, он заглотал все четыре кусочка, которые, как это ни удивительно, не причинили ему ни малейшего вреда.
Вторник, 1 июня
Не теряю надежды, что этот месяц будет для нас удачнее предыдущего. По всему горизонту тянется полоса Северного барьера. «Затмение» идет на всех парах на север, и, мне кажется, что, достигнув широту 78°, мы увидим бухту, откуда нас вытеснили, после чего устремимся в пролив Скорсби на Ливерпульском берегу[124].
Вода оливково-зеленого цвета и кишит простейшими.
Капитан говорит, что видел фонтаны, которые киты пускали так густо, что это напоминало дымящиеся трубы большого города.
Образно сказано. Между прочим, температура воды вчера поднялась на восемь делений, из чего мы заключили, что попали в течение Гольфстрим. Видели плывущую в воде еловую корягу. Она преодолела тысячи миль пути, спускалась по какой-нибудь Оби или Енисею в Сибири, чтобы потом северозападное течение принесло ее в Арктику.
Вечером заметили двух хохлачей, но подстрелили только одного, потому что стреляли плохо. Надеялся удалиться и пострелять «курочек», но их не было. Утром Бьюкен добыл четверых.
